Можно себе представить, насколько внушительным было это зрелище, если вспомнить, что толщина моржа часто превышает рост человека, а каждая усатая голова вооружена парой аршинных бивней. Все это ползущее и лезущее друг на друга тысячеголовое стадо хрюкало, рычало и ревело. Моржи угощали друг друга толчками, увесистыми ударами ласт, а иной раз и бивней.
Эту необычайную картину наблюдало несколько человек, прятавшихся меж камнями возвышенной части корги.
— Рев-от какой! Страсть! — произнес Фомка, качая головой не то восторженно, не то удивленно.
— Ровно черти свадьбу играют! — отозвался Сидорка хриплым шепотом.
— Вонища от них, что в свинарне у худого хозяина, — Григорий Байкал брезгливо пошмыгал носом.
— Не время ль зачинать, приказный? — спросил из-за камня Василий Бугор.
Дежнев оглянулся. Он увидел приподнятую бровь Бугра и его губы, подергивавшиеся от нетерпения.
— Рано. Пошто все стадо пужать? Пусть себе сходят в море.
— Не упустить бы…
Некоторое время зверобои лежали молча, присматриваясь к движению животных.
— Ватага, слушай! — вдруг тихо произнес Дежнев.
Зверобои подняли головы.
— Видите тех старых самцов, что начали подыматься, на отшибе за белыми камнями? Их отрежем… Фомка! Тебе с Сидоркой и Гришкой Байкалом валить того секача, что первым пошел за стадом.
— Ну, рыбий глаз, бери рогатину, — сказал Сидорка Байкалу. — Будешь счастлив — запоешь, будешь несчастлив — заплачешь.
— Счастье, Сидорка, мил человек, легко на помине не бывает, — возразил Фомка.
— Верно, Фомка. Счастье без ума — дырявая сума, — сказал Дежнев. — С богом!
Фомка поднялся, опираясь на рогатину, поглубже нахлобучил шапку и широким шагом двинулся наперерез группе моржей. Сидорка с Байкалом поспешили за ним.
— Того самца, что идет справа, валить тебе, Василий, с Данилой да с Иваном Казанцом. Идите.
Василий Бугор, Данила Филиппов и Иван Казанец поднялись.
— А на этого матерого секача, что заходит слева, пойдешь со мной ты, Савва, и ты, Артемий. Тебе же, Федот, — заключил Дежнев, обращаясь к есаулу Ветошке, — зверя не бить, а с остальными людьми отгонять этих самцов от стада.
Огромный морж, выбранный Дежневым, переваливаясь, полз к стаду, от которого его отделяло саженей десять.
— Чудно же он ходит, морж-от! — прошептал Тюменец. — Переднюю лапу вперед пальцами ставит, а заднюю — вроде бы пятой!
— Не лапы, ласты у него, — так же тихо ответил Артемий Солдат, на круглом веснушчатом лице которого было написано напряженное внимание.
— Слушай, Савка, — вполголоса произнес Дежнев, не отрывая взгляда от зверя. — Ты зайдешь справа и будешь колоть моржа чуть-чуть сзади переднего ласта.
— Ладно.
— Слушай дальше. Втыкай рогатину разом, что ни есть силы. Тут же выдерни ее и беги в сторону.
— Так.
— Не сможешь выдернуть рогатины — брось ее и беги. Помни: моржу тебя нужно задеть лишь раз. Заденет — и ты уж мертвый. Так не зевай!
Охотники медленно приближались к зверю.
— Артюшка, ты зайдешь слева. Ну, ты знаешь, как колоть.
— А ты, дядя Семен? — не утерпел Тюменец.
— Я-то? Я спереди пойду. Как он мной займется, улучите время и бейте.
Охотники были уж в двух саженях от моржа, когда он вдруг резко повернулся, чтобы встретить их грудью. Приподнявшись на передних ластах, морж закинул голову и направил на людей клыки. Он был страшен, этот самец-секач, подобный лежавшему на брюхе слону. Спина зверя была четверти на две — на три выше каждого из подошедших людей. Голова же приподнявшегося на ластах зверя была выше людей по крайней мере на аршин. Необъятная грудь зверя, вся покрытая, словно куяком, желваками-шишками, с кулак каждая, была пегой от множества рубцов и ссадин. Это был боец, видавший виды.
У Тюменца мороз пробежал по коже, когда он глянул в гневные глаза зверя.
В гордой осанке моржа не было заметно ни тени страха. Морж выпятил вперед раздвоенную мясистую верхнюю губу, усаженную длинными жесткими усами, фыркнул, разбрызгивая пену, и несколько раз издал короткий, но мощный рык.
Дежнев осторожно подходил к моржу спереди, выставив перед собой рогатину. Когда же морж неуклюжим рывком бросился на него, Дежнев отпрянул.
Сам не зная как, Тюменец оказался сбоку от зверя и недолго думая ударил его под ласт рогатиной. К великому удивлению Тюменца, бывалого медвежатника, перо его рогатины не прокололо прочной кожи зверя. Позже, свежуя моржа, молодой охотник узнал, что кожа моржа толщиной в два пальца. Упругий слой подкожного жира смягчает удар.
Тюменец отпрыгнул после неудачного выпада, но морж бросился на Артемия Солдата, ранившего его с другой стороны. Солдат также отскочил, едва избежав удара ластом, способного переломить ребра.
Тут изловчился Дежнев и нанес моржу рану в шею, правда, легкую. Тюменец же, возбужденный своей неудачей, изо всех сил вонзил перо рогатины под самый ласт зверя. Быстрота, с какой разъяренный морж повернулся к Тюменцу, ошеломила охотников. Тюменец не успел опомниться, как ратовище рогатины было выбито из его рук и сломано словно соломинка.
Тюменец отшатнулся, поскользнулся, упал! Дежнев увидел, как мощный ласт моржа вскинулся у самой головы Тюменца. Морж рванулся к лежавшему охотнику, чтобы проткнуть его клыками. Тут Дежнев глубоко поразил зверя в грудь почти одновременно с ударом Солдата. Тотчас же ласты смертельно раненного зверя ослабли, и он упал на грудь, уперев клыки в землю.
— Спасибо, дядя Семен, — сказал Дежневу поднявшийся на ноги Тюменец.
— За что, сынок? — недоуменно посмотрел на него Дежнев.
— Кабы не ты, — не жить бы мне, — едва проговорил Тюменец, моргая глазами.
— Э! Полно! Сегодня я тебя выручил, завтра — ты меня. На том стоит наше товарищество, — ответил Дежнев.
Тюменец повернулся к моржу. Зверь уже не рычал, а лишь тяжело вздыхал. Кровавая пена капала с его губ.
Дежнев подал знак Солдату прикончить зверя.
Вечерело. Дежневцы заканчивали разделку туш убитых моржей. Одни снимали с них шкуры, другие срезали и складывали в бурдюки сало, вырезали мясо. Третьи очищали головы зверей. Черепа моржей вместе с их клыками, называемыми «рыбьим зубом», шли в государеву казну и тщательно учитывались.
Дежнев, снова и снова думая о Попове, медленно возвращался на коч. Как и другие охотники, он нес одну из тяжелых сум, наполненных охотничьей добычей.
Движение стада моржей, ложащегося на ночь, постепенно стихало. То там, то здесь между моржами возникали короткие схватки. Рев и беспорядочная возня вспыхивали и быстро затухали.
— Дядя Семен! — обратился к Дежневу шедший за ним Савва Тюменец. — Парус!