– Может, – тихо сказал Кот. – Это же Море…
– Оно двадцать два километра в самом широком месте! А мы едва от берега отплыли!
– Но мы же хотим найти Остров, – сказал вдруг Аким. – На картах его нет. Значит, он где-то за пределами этих двадцати двух километров.
– Здорово… – хмуро сказал Шевцов. – Значит, теперь у нас «Море Мебиуса?» И как назло – темнеет.
– Ничего, зато выспимся, – сказал Кот. – Утром поплывем дальше…
Он не знал – куда это «дальше». Что, если они действительно попали в очередную «пространственную аномалию», ее водную вариацию? На суше хоть какие-то ориентиры были, а здесь…
Впрочем, выбора не было. Шевцов быстро успокоился и устроился на ночлег на дне лодки. Он умел так – с удобством располагаться и высыпаться в самой дикой ситуации. Отличное свойство здоровой психики. Аким же долго возился в своей носовой части, никак не находя удобной позы. Хорошо, хоть дно оставалось сухим: субстанция Моря почему-то не проникала сквозь наспех законопаченную трещину.
Кот так и не смог уснуть. Странно – он был совершенно истощен, будто его кровью напилась толпа вампиров. Оставалось только неподвижно сидеть, тупо пялясь в бескрайний горизонт.
Темнело быстро. Пожалуй, даже быстрее обычного. На небо высыпали звезды, и Кот вдруг понял, что никогда еще не видел такого невероятного, пронзительного неба. Ради того, чтобы увидеть это, стоило забрести в Зону. Хотя, может, дело в его состоянии?
Иначе как объяснить, что он смотрит сквозь это небо, туда, за кулисы Вселенной? Вот она, как на ладони – первопричина всего сущего, вот он – главный ответ на все вопросы. Еще секунда – и он поймет самое важное…
Хрипя и задыхаясь, Кот проснулся. Лежа на дне качающейся лодки, Кот, холодея, осознал: понять самое важное и умереть – суть одно и то же. В этом ощущении был какой-то поразительный смысл, чего живому не дано понять. И не имеет значения, что это значит, главное – он только что был на волосок от смерти.
Организм не справлялся. Кот чувствовал: ему остались считанные часы. Усилием воли он бросил себя на лавку, вцепился в весла и стал судорожно грести. Он все налегал на весла и видел, как небо медленно уползает над ним в противоположном направлении. Словно с каждым взмахом он преодолевал десятки и сотни морских миль. Конечно, в реальности такого быть не могло.
Это Зона смеялась над ним.
– Зоне – почтение, сталкеру – прощение… – шептал Кот старый заговор.
Это Шаман его научил. Шаман вообще всему научил его, мальчишку, искавшего острых ощущений в Зоне. По сути он спас его, увел с дорожки, неизбежно ведшей к гибели. Потому что сталкер – это не тот, кто в Зону лазит, сталкер – тот, кто уважает и понимает Зону. Потому что Зона – это сила, мощь, неподвластная людям, за все эти годы так и не исхоженная и совершенно не понятая. Сам Шаман тоже признавался, что не понимает этой силы, обрушившейся на Землю с Посещением. Но он чувствовал эти места куда лучше других. И может быть, его выкормыш до сих пор и жив только благодаря этому чувству, необъяснимой «чуйке», которую наставник передал ученику. Да и не только этому.
Он, Кот, навсегда помечен Шаманом особым «клеймом» – наколкой в виде медвежьей лапы на плече. Конечно, не медвежья это лапа – это след шатуна, оберег, который с ним неразлучен. Может, оттого шатун до сих пор не убил его?
…Кот продолжал грести, уже зная: стоит ему остановиться, уснуть – и больше он не проснется.
Как не проснулся однажды Шаман, поплатившийся за собственную исключительность. Есть люди, которые считают Зону чем-то вроде гигантского склада, дойной коровой для удовлетворения страсти к наживе. И даже неизбежная гибель не останавливает алчных охотников за хабаром. Да и сам он – далеко ли ушел от этих людей? Зона для него – такой же источник дохода, как и для всех остальных.
Только вот сейчас она его единственный шанс на спасение.
– Зоне – почтение, сталкеру – прощение…
Рассвет наступил так же внезапно, как до этого пришла тьма. Солнце быстро взошло за спиной. Могло показаться, что он с колоссальной скоростью двигался на восток. Так «ускоряется» время, когда пересекаешь на самолете несколько часовых поясов. Нет, не на самолете – на космической станции, где-то на высокой орбите. Он видел по ящику, как ползут за иллюминатором космического корабля огромные расстояния. Только сейчас все было быстрее, ощутимее, ярче. Кот чувствовал, как через него протекают колоссальные массы пространства. Это пугало и причиняло боль. Но что-то внутри подсказывало: нет иного способа отыскать Остров.
– Что такое? – глухо произнес Шевцов, открывая глаза. Огляделся, пытаясь сообразить, где находится. Небось ему тоже что-то странное приснилось.
– Да все то же, – продолжая грести, отозвался Кот. – Море…
Контрразведчик быстро пришел в себя, размялся несколькими отработанными движениями, встал на колени, оглядывая пространство.
– Суши не видать, – сообщил он. – Давай я погребу.
Сталкер покачал головой:
– Нет. Пока я двигаюсь – я живой. Перестану – мне крышка. Да и не догребешь ты до моего Острова.
Шевцов пронзительно поглядел на него, но спорить не стал. На носу тем временем заворочался Аким. Он дергался, невнятно вскрикивал. Тоже, бедняга, свои кошмары смотрит.
Это Море, здесь по-другому не бывает. Оно грубо копается в человеческих мозгах, как патологоанатом, потрошащий покойника. И нет никаких гарантий, что, вырвавшись из его лап, ты на всю жизнь не останешься психом.
Развалившись поудобнее, Шевцов сказал:
– Интересно, с кем все-таки разговаривал парнишка по рации? Это действительно фантом?
– Может, и фантом, – равнодушно отозвался Кот. – А может, действительно он сам и был.
– Это как?
– А я почем знаю? Ты ведь иногда сам с собой разговариваешь?
– Бывает. Но то – мысленно.
– А то – по рации. В чем разница-то?
– Разница все-таки есть. Если я стану сам с собой разговаривать по рации, то меня от службы отстранят. А то и на принудительное лечение отправят.
– А ты никому не рассказывай, – посоветовал Кот. – О том, что в Зоне происходит, вообще не стоит говорить там, в Большом мире…
– Тихо! – прервал его Шевцов. – Чувствуешь?
Кот чувствовал: гладкая поверхность Моря перестала быть гладкой. Пошла волна. Не мелкая, рваная, какая бывает на маленьких водоемах, а широкая, почти океанская. Лодку медленно подымало и так же плавно опускало, и с каждым таким циклом амплитуда волны становилась все больше.
– Уж не шторм ли накатывает? – предположил Шевцов. Выглядел он спокойным, но повода для спокойствия становилось все меньше. – Как, вообще, в этих местах со штормами?
Вопрос прозвучал дико. Никогда еще не приходилось слышать, что кого-то укачало на волнах Новосибирского водохранилища. Правда, с тех пор как эти места захватила расползавшаяся Зона, многое могло измениться.