Она долго не давала воли своему влечению, и лишь заметив, что Джоан строит Петру Васильевичу глазки, попыталась обратить его внимание на себя. Но седовласый мужчина, казалось, не замечал женских чар и оставался холоден и неприступен. До времени она не форсировала события, но прошедшие свадьбы заставили её забеспокоиться: не поддастся ли Пётр Васильевич тенденции и не захочет ли жить семейной жизнью? А вдруг он остановит свой выбор на Джоан? Что тогда делать ей, Паоле? Нет, ей следовало быть расторопнее.
Выбрав момент, Паола уединилась с ним и пошла на приступ. Она заявила, что не может жить без него и если он на ней не женится, то покончит с собой. Чтобы сбить с неё пыл, Пётр Васильевич стал отшучиваться, дескать, они и так живут в одной пещере и спят чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, чего же боле? Но Паола не приняла шутливого тона, заплакала и сквозь слёзы молчаливым взором добивалась от него согласия. Тогда он выдвинул ещё один аргумент – разницу в возрасте.
– Мне надо поискать другого, помоложе, так выходит? – смахивая слёзы, закончила за него Паола. – А где он, другой? Разве что попробовать отбить у Марты твоего сына? Оно бы и можно, да только не нужен мне никто, кроме тебя, понимаешь ты это или нет? А может, ты боишься не справиться со мной? – она приправила голос толикой презрения.
– Я не справлюсь?! Да я… – Пётр Васильевич растерянно уставился на неё, не зная, что сказать ещё.
– Да, не справишься! – уже утвердительно повторила Паола. – Старичок всё-таки. Напрасно я затеяла этот разговор.
– Я старичок?! – Пётр Васильевич схватил её за плечи, и она вскрикнула от боли.
– Что ты делаешь?! Раздавишь, – тяжело дыша, проговорила она и, когда он отпустил её, добавила: – Медведь, разве можно так с женщиной?
– Прости.
– Прощу, если женишься на мне. Так да?
– Да.
– Это точно?
– Точнее некуда.
Скорее всего, Пётр Васильевич сумел бы отвертеться, но прикосновения податливого женского тела помешали ему это сделать. Ну а дав согласие, он уже не мог пойти на попятную.
В свою очередь Джоан, заподозрив неладное, тоже отвела Петра Васильевича для доверительного разговора и не отставала от него, пока не выпытала, о чём он секретничал «с этой вертихвосткой». Узнав, в чём дело, женщина так расстроилась, что с минуту не могла вымолвить ни слова. Он уже повернулся, дабы покинуть её, но она остановила его.
– Стой, Питер! – сказала Джоан. – А как же я?
– А что – ты?
Внезапно молодая женщина схватила его руку и покрыла её поцелуями.
– Питер, миленький, не оставляй меня одну! – с жаром заговорила она. – Ты же видишь – я так беззащитна. Пожалей меня, позволь мне быть с тобой. Не было и не будет более любящей жены, чем я!
– Но я дал слово Паоле.
– Ничего. Я согласна быть твоей второй женой.
– Ты с ума сошла!
– Я сойду с ума, если останусь одна. Сейчас я в более здравом уме, чем когда бы то ни было. Скажи «да», я стану твоей, и ты не пожалеешь. Посмотри на меня, – она подпёрлась рукой и повернулась кругом, – разве я не хороша?
– Вы что, бабы, за меня взялись? – начал повышать голос Пётр Васильевич.
– Да или нет! – стояла на своём Джоан.
– Опомнись!
Неожиданно она опустилась на землю и обняла его колени.
– Что ты делаешь? – оглядываясь по сторонам, скороговоркой зашептал он. – Встань немедленно, слышишь?
– Нет, сначала скажи.
– Увидят ведь, что подумают о нас?
– Мне всё равно. У них свои заботы, у нас – свои. Главное – ты и я.
– Мне надо подумать.
– О чём? Разве не ясно, что я не могу без тебя и мы предназначены друг для друга?
– Мне надо подумать! – уже жёстче повторил Пётр Васильевич, и Джоан поняла – настаивать более опасно, чем отпустить его, не вырвав согласия.
В тот же день он рассказал обо всём Уиллису.
– Как ты смотришь на это? – спросил он. – Форменное безобразие, да и только.
– Почему безобразие? – возразил Уиллис. – Просто считай, что тебе повезло. У тебя будет две молодые жены.
– Джон, ты смеёшься надо мной?
– Почему смеюсь? Сам посуди: среди нас семь женщин и пять мужчин. Четыре женщины замужем. С Паолой вы уже договорились. А две остаются свободными. По-твоему, им по рукам пойти? Или коротать свой век в одиночестве? Пусть у тебя будет две жены. Это лучший выход из положения. Ладно, мне пора.
Уиллис заспешил по каким-то делам, и озадаченный Пётр Васильевич остался один. Слова Уиллиса пробили брешь в его дотоле, в общем-то, незыблемой позиции. Мысли о двоежёнстве уже не вызывали в нём прежней паники; он вспомнил песенку о том, что «Совсем неплохо иметь три жены», чертыхнулся и сказал:
– Ну и анекдот.
Вечером того же дня Джоан отправилась в сад, где он занимался обрезкой деревьев, подошла к нему и вопросительно подняла на него глаза.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– Двадцать семь.
– Действительно, с ума сойти!
– Что тебя не устраивает?
– То, что ты слишком молода и хороша для меня.
– О-о, Питер, эти недостатки устранимы. Пройдут годы, и они исчезнут сами собой.
– Но тогда я стану совсем старым – дряхлым старичком, как мне однажды сказали.
– О, милый Питер, ты не станешь дряхлым. Наоборот, с годами мы превратимся в совсем-совсем подходящую пару. Представь: через пятнадцать лет тебе будет шестьдесят – для мужчины это не так уж много. А мне в то время будет сорок два. Согласись, это возраст, когда женщине никак нельзя афишировать свои годы. Ведь так? Питер, я по твоим глазам вижу – ты не против, чтобы я стала твоей женой.
– Я сдаюсь, – сказал Пётр Васильевич, – твоя взяла.
– А что Паола?
Пётр Васильевич ответил, что если Паолу не устроит вариант, предложенный Джоан, то пусть она поищет себе муженька в другой пещере.
Обрадованная Джоан бросилась ему на шею.
– Что ты делаешь, задушишь! – вскричал он, отрывая её от себя. – Не забывай – мы ещё не женаты.
– Питер, миленький, не будем слишком уж формалистичными.
Узнав, что Петра Васильевича ей предстоит делить с Джоан, Паола разревелась, но, здраво рассудив, успокоилась и смирилась со своей участью.
Объявить о женитьбе Пётр Васильевич доверил будущим жёнам. Необычная новость вызвала бурю эмоций. Судили и рядили, сколько свадеб играть: одну или две? Если одну, то как располагаться невестам – по обе стороны жениха или как-то иначе? Если две, то какая невеста должна пойти под венец первой?