За столом оказался только один средних лет постоялец.
– Доброе утро, – дружелюбно улыбнулся он. – Позвольте представиться: Свен Фромер.
– Агнес Рикс, – стараясь держаться непринужденно, назвалась Хермия именем, которое значилось у нее в документах. – Прекрасный сегодня день.
«Мне нечего опасаться, – сказала она себе. – По-датски я говорю в точности как копенгагенские буржуа, и датчане в жизни еще не догадывались, что я англичанка, пока я сама им об этом не сообщала».
Хермия положила себе овсянки, залила холодным молоком и принялась есть, но все-таки в таком напряжении, что каша комком застревала в горле.
– Предпочитаете по-английски? – поинтересовался Свен.
– Что вы имеете в виду? – Она в ужасе подняла на него глаза.
– То, как вы едите овсянку.
У него-то молоко было в стакане, и он запивал им каждую ложку каши. Именно так датчане едят овсянку, и Хермия превосходно об этом знала. Чертыхнувшись про себя на свою невнимательность, она попыталась сгладить промах.
– Мне так больше нравится! – браво объявила она. – Молоко охлаждает овсянку, и дело идет быстрее.
– А, так вы торопыга! Откуда будете?
– Из Копенгагена.
– О! Я тоже.
Хермия, опасаясь, что эта тема приведет к вопросам, где именно в Копенгагене она живет, решила, что безопаснее задавать вопросы самой. Ей еще не встречался мужчина, который не любит поговорить о себе.
– А вы тут в отпуске?
– Увы, нет. Я землемер, топограф, работаю на правительство. Работа, однако, сделана, дома мне нужно быть только завтра, так что решил провести денек здесь, осмотреться, покататься по острову. Уеду вечерним паромом.
– Так вы здесь на автомобиле!
– С моей работой без него не обойтись.
Вошла хозяйка, поставила на стол бекон и черный хлеб.
– Если вы одна, с удовольствием вас покатаю, – предложил Свен, когда хозяйка удалилась.
– Я обручена, – отрезала Хермия.
С явным сожалением он покачал головой.
– Вашему жениху повезло. И все-таки буду рад, если вы составите мне компанию.
– Не обижайтесь, пожалуйста, но мне хочется побыть одной.
– Вполне вас понимаю. Надеюсь, мое предложение вас не обидело.
– Что вы, напротив, я польщена! – Хермия пустила в ход самую очаровательную из своих улыбок.
Он налил себе еще чашку кофе из цикория, и уходить, похоже, не торопился. У Хермии слегка отлегло от сердца. Пока вроде все идет гладко.
В столовой появился еще один постоялец, примерно возраста Хермии, в опрятном костюме. Вошел, слегка поклонился и заговорил по-датски с немецким акцентом.
– Доброе утро. Меня зовут Хельмут Мюллер.
У Хермии сильней забилось сердце.
– Доброе утро, – ответила она. – Агнес Рикс.
Мюллер вопросительно повернулся к Свену. Тот встал, подчеркнуто его игнорируя, и твердым шагом вышел из комнаты.
С оскорбленным видом Мюллер уселся за стол.
– Благодарю вас за вежливость, – сказал он Хермии.
Хермия стиснула ладони, чтобы не так тряслись.
– Откуда вы, герр Мюллер?
– Я родом из Любека.
Порывшись в памяти, что благовоспитанный датчанин может сказать немцу в светской беседе, Хермия выудила оттуда комплимент.
– Вы прекрасно говорите по-датски.
– Когда я был мальчиком, мы всей семьей отдыхали на Борнхольме.
Он держался очень естественно, и Хермия осмелилась задать ему вопрос посерьезней:
– Скажите, многие здесь отказываются разговаривать с вами?
– Грубость, какую только что продемонстрировал наш собрат постоялец, встретишь не часто. Обстоятельства сложились так, что немцы и датчане принуждены жить рядом, и большинство датчан вполне вежливы. – Он взглянул на нее с любопытством. – Но вы и сами наверняка это знаете, если давно живете в этой стране.
Хермия поняла, что опять допустила промах.
– Нет-нет! – воскликнула она. – Просто я из Копенгагена, а там, как вы сами сказали, мы стараемся существовать мирно. Мне интересно, как обстоят дела здесь, на Борнхольме.
– Да так же.
Хермии стало ясно, что любой разговор опасен. Она поднялась с места.
– Что ж, приятного аппетита.
– Благодарю вас.
– И приятного пребывания на острове.
– Вам того же.
Она вышла из столовой, гадая, не перебрала ли с любезностью. Излишнее дружелюбие так же подозрительно, как враждебность. Но Мюллер вроде бы недоверия не проявил.
Выруливая со двора на велосипеде, она заметила Свена. Тот укладывал в машину багаж. У него был «горбатый» «Вольво PV-444», популярный в Дании шведский автомобиль. Заднее сиденье отсутствовало, чтобы было где разместить землемерное оборудование: треноги, теодолит и прочее, что-то в кожаных чехлах, что-то обернуто одеялом, чтобы не побить.
– Извините за инцидент, – пробормотал он. – Не хотелось бы выглядеть грубияном в ваших глазах.
– Я понимаю, – отозвалась Хермия. – Очевидно, вас одолевают сильные чувства.
– Я, видите ли, из военной семьи. Мне трудно смириться с фактом, что мы так легко сдались. Следовало драться, на мой взгляд. И сейчас тоже! – Он резко взмахнул рукой, слово что-то отшвыривая. – Но я не должен так говорить. Вам за меня неловко.
– Вам не за что извиняться. – Хермия коснулась его руки.
– Спасибо.
* * *
Черчилль расхаживал по лужайке для крокета в Чекерсе, официальной резиденции британского премьер-министра.
«Видно, сочиняет на ходу речь», – понял Дигби, который уже знал, как это бывает.
На эти выходные приглашены американский посол Джон Уинант и британский министр иностранных дел Энтони Иден с женами. Только их не было видно. Вероятно, произошло что-то важное, о чем Дигби еще не знает. Личный секретарь Черчилля, мистер Колвилл, повел рукой в сторону погруженного в раздумья шефа. По ухоженной травке Дигби направился навстречу Черчиллю.
Тот заметил его и остановился.
– А, Хоар, – проговорил он. – Гитлер напал на Советский Союз.
Дигби ахнул. Захотелось сесть куда-нибудь.
– О Боже, – прошептал он.
Не далее как вчера Гитлер со Сталиным были в союзниках, их дружба закреплена Пактом о ненападении 1939 года, а сегодня между ними война!
– Когда это произошло? – запинаясь, спросил Дигби.
– Сегодня утром, – мрачно ответил Черчилль. – Генерал Дилл только что был здесь со всеми подробностями.