– В служебной комнате Поуля Кирке я нашел зарисовку военного оборудования, установленного на острове Санде.
– Я потрясен, – отозвался Арне.
– Если бы его не убили, эти зарисовки он передал бы британской разведке.
– У него могло быть вполне невинное объяснение на этот счет, если б его не пристрелил один рьяный болван.
– Это твои зарисовки?
– Вот уж нет!
– Санде – твоя родина. Твой отец – пастор тамошней церкви.
– Это и твоя родина тоже. У твоего отца там гостиница, где по выходным напиваются нацисты.
Этот выпад Петер оставил без внимания.
– Когда я столкнулся с тобой на улице Святого Павла, ты побежал от меня.
– Ты был с пистолетом. Иначе я просто разбил бы твою уродливую физиономию, как когда-то за почтой, лет двенадцать назад.
– Да я за почтой тогда свалил тебя с ног!
– Но я-то поднялся. – Арне с улыбкой повернулся к Тильде. – Видите ли, наши семьи уже много лет на ножах, это истинная причина данного ареста.
Петер оставил без внимания и это.
– Четыре дня назад на базе объявили тревогу. Кто-то потревожил сторожевых собак. Часовые заметили человека, который бежал по дюнам по направлению к церкви твоего отца. – Говоря это, Петер внимательно следил за лицом Арне. Пока что тот не выразил удивления. – Это ты бежал через дюны?
– Нет.
Нюхом чуя, что Арне говорит правду, Петер продолжил:
– Дом твоих родителей осмотрели. – В глазах Арне мелькнул страх: этого он не знал. – Искали незнакомца, а нашли молодого человека, спящего в своей постели. Пастор сказал, это его сын. Это был ты?
– Нет. Я дома с Троицы не был.
И снова Петер почувствовал: Арне не лжет.
– Два дня назад твой брат Харальд вернулся в Янсборгскую школу.
– Откуда, по твоей низости, его исключили.
– Исключили его потому, что опозорил школу!
– Написав на стене шутку? Ах какой ужас! – И снова Арне обратился к Тильде. – В полиции решили отпустить моего брата, не предъявив обвинения, но Петер поехал в школу и настоял на исключении. Представляете, до чего он ненавидит нашу семью?
– Он разбил окно, влез в лабораторный корпус и воспользовался фотолабораторией, чтобы проявить пленку, – продолжал Петер.
У Арне распахнулись глаза. Очевидно, это для него была новость. Наконец-то он дрогнул.
– По счастью, его заметил другой мальчик. Я узнал об этом от отца этого юного лояльного гражданина, который верит в закон и порядок.
– Нациста, надо полагать.
– Это была твоя пленка, Арне?
– Нет.
– По словам директора школы, на пленке были снимки обнаженных женщин. Он утверждает, что конфисковал пленку и сжег ее. Директор лжет, не так ли?
– Понятия не имею.
– Убежден, что на пленке заснята военная установка на Санде.
– Да ну?
– Это ты заснял ее, верно?
– Нет.
Нюхом чуя, что понемногу подбирается к Арне, что того пробирает страх, Петер усилил напор.
– На следующее утро некий молодой человек позвонил в дверь Йенса Токсвига. Один из наших полицейских открыл дверь – средних лет сержант не слишком большого ума. Парень притворился, что ошибся адресом. Соврал, будто ему нужен врач, и сержант, неотесанный простак, поверил. Этот молодой человек твой брат, так?
– Я абсолютно уверен, что нет, – отозвался Арне, но на лице его отразился испуг.
– Харальд принес тебе проявленную пленку.
– Нет.
– В тот вечер в дом Йенса Токсвига поступил звонок с Борнхольма. Звонила женщина, которая назвала себя Хильде. Как, ты сказал, звали девушку, с которой ты познакомился на Борнхольме? Хильде?
– Нет, Анне.
– А кто такая Хильде?
– Понятия не имею.
– Возможно, это фальшивое имя. Могла это быть твоя невеста, Хермия Маунт?
– Она в Англии.
– Ошибаешься. Я получил сведения от иммиграционных властей Швеции. – Принудить тех к сотрудничеству оказалось делом нелегким, но в итоге Петер добыл то, что требовалось. – Хермия Маунт десять дней назад прилетела в Стокгольм и все еще находится там.
Арне изобразил удивление, не слишком, однако, убедительно.
– Ничего об этом не знаю, – слишком ровным тоном произнес он. – У меня от нее уже год никаких известий.
Если б так, он был бы изумлен, потрясен тем, что Хермия в Швеции, а может быть, даже в Дании. Определенно сейчас Арне лжет.
– В ту же ночь, – продолжил Петер, – это было позавчера, молодой человек по прозвищу Школьник явился в джаз-клуб на набережной, встретился там с мелким преступником по имени Лютер Грегор и попросил того помочь ему сбежать в Швецию. – На лице Арне отобразился ужас. – Это был Харальд, верно?
Арне промолчал.
Петер откинулся на спинку стула. Что ж, невозмутимость Арне утратил, но в целом оборону держал неплохо. У него наготове объяснение практически по всем пунктам, которые предъявил ему Петер. Хуже того, очень умно он оборачивает в свою пользу враждебность, которую они друг к другу питают, клоня к тому, что его арест именно ею и мотивирован. Фредерик Юэль таков, что способен легко этому поверить. Петер чувствовал себя неспокойно.
Тильде налила в кружку чаю и, не спросив Петера, подала ее Арне. Петер промолчал: это входило в сценарий. Трясущейся рукой Арне принял кружку и жадно приник к ней.
– Арне, положение ваше – не позавидуешь, – мягко проговорила Тильде. – И хуже всего, что теперь дело касается не только вас. Вы втянули в это родителей, невесту, младшего брата… У Харальда серьезные неприятности. Если так пойдет дальше, юный Харальд окончит свои дни на виселице, как шпион, и виновны в этом будете вы!
Арне, обхватив ладонями кружку, с подавленным видом молчал.
«Еще немного, и он сдастся», – подумал Петер.
– Но мы можем договориться, – продолжила Тильде. – Расскажите нам все, что знаете, и мы поможем вам с братом избежать смертной казни. Я понимаю, моего слова недостаточно, но через несколько минут здесь появится сам генерал Браун. Он гарантирует вам жизнь. Но сначала вы должны открыть нам, где Харальд. Если вы этого не сделаете, то умрете. И ваш брат умрет.
Страх и сомнение отразились на лице Арне. Наступило молчание. Наконец Арне принял решение. Поставил кружку на поднос. Поглядел сначала на Тильде, потом на Петера.
– Подите вы к черту! – произнес он тихо, но четко.
Петер в ярости вскочил на ноги.
– Кто пойдет в черту, так это ты! – прокричал он и пнул свой стул так, что тот повалился. – Совсем не соображаешь, во что влип?