– Сомневаюсь, что мы успеем, всего за десять дней… нет, уже девять.
Харальд тут же впал в противоречивое настроение. Такое случалось, когда кто-то говорил ему, что он с чем-то не справится.
– Посмотрим, – буркнул он.
– У тебя такое выражение лица… – заметила Карен.
– Какое?
– Словно ты не желаешь слышать, что тебе говорят.
– Да нет у меня никакого выражения! – огрызнулся он.
– Зубы стиснул, губы поджал и хмуришься! – Карен рассмеялась.
Он поневоле улыбнулся, очень довольный, что Карен есть дело до выражения его лица.
– Так-то лучше! – кивнула она.
Харальд начал расхаживать вокруг «шершня». Увидев его впервые, он думал, что крылья сломаны, пока Арне не объяснил, что нет, просто сложены, – так удобней хранить. Он коснулся петель, которыми крылья крепились к фюзеляжу.
– Думаю, крылья удастся развернуть.
– Да, это легко! Наш инструктор Томас всегда складывал их, когда загонял его сюда. – Она потрогала ближайшее к ней крыло. – А вот ткань в очень плохом состоянии.
Крылья и фюзеляж были изготовлены из дерева, каркас обтянут тканью, выкрашенной краской. На верхней поверхности виднелись стежки толстой нитью, которыми ткань пришивалась к нервюрам. Краска потрескалась, облупилась, ткань была кое-где в дырах.
– Это всего лишь внешнее повреждение, – отозвался Харальд. – Может, ничего страшного?
– Нет. Из-за прорех может непредсказуемо меняться воздушный поток над крыльями.
– Значит, заштопаем. Меня больше волнует шасси.
Биплан явно побывал в какой-то аварии, скорее всего неудачно приземлился, как в случае, о котором рассказывал Арне. Харальд опустился на колени, чтобы поближе рассмотреть посадочный механизм. Цельная стальная цапфа, на которой вращается колесо, имела два выступа, входивших в распорку, изготовленную из овального сечения стальной трубки. Две стойки распорки были согнуты и покороблены в самой уязвимой части, там, где примыкают к цапфе. Похоже, при малейшей нагрузке хрустнут. Третья стойка, видимо, амортизатор, на вид выглядела прилично. Но в целом шасси не производило надежного впечатления.
– Это я, – призналась Карен.
– Ты была в аварии?!
– Нет. Садилась при боковом ветре, и меня повело вбок. Чиркнула крылом по земле.
– Испугалась?
– Нет. Просто почувствовала себя полной дурой. Но Том сказал, с «шершнем» это бывает, с ним самим такое случалось.
Харальд кивнул. Арне тоже об этом упоминал. Но в тоне Карен, когда она упоминала инструктора Томаса, было что-то такое, что он почувствовал ревность.
– А чего ж не починили?
– Да где тут! – Она махнула на верстак и на полку с инструментами. – Мелкие поломки Том чинил и мотор знал хорошо, но работать по металлу у нас не на чем, нужен сварочный аппарат. А потом у отца случился сердечный приступ. Приступ небольшой, обошлось, но поскольку лицензию на полет ему теперь ни за что не дадут, к биплану он интерес потерял. Вот он с тех пор и заброшен.
Харальд нахмурился. Как же ему-то справиться со сваркой? Подошел к хвосту, осмотрел крыло, которое стукнулось о землю.
– Трещин, похоже, нет. А законцовку крыла я легко починю.
– Не обольщайся, – мрачно сказала она. – Кто знает: может, там одна из деревянных распорок на пределе. Глядя сверху, не разберешься. А если крыло ослаблено, самолет рухнет.
Харальд перешел к хвосту, задняя часть которого была на петлях и двигалась вверх-вниз: как он помнил, это был руль высоты. Вертикальная его часть двигалась еще и вправо-влево. Приглядевшись, заметил, что движущиеся части управлялись стальными тросиками, выходящими из фюзеляжа. Но тросики были отрезаны.
– Что случилось с тросами? – спросил он.
– Помнится, их отрезали, чтобы починить другую машину.
– Вот это уже проблема…
– Да там отрезаны только последние метра три от каждого троса, начиная от тапрепа за панелью под фюзеляжем. До остального было не добраться.
– Все равно получается больше тридцати метров, а тросов нигде не купишь, запчастей совсем никаких не достать. Я так понимаю, оттого их и вырвали. – Объем разрушений был таков, что настроение стало падать, но он намеренно держал бодрый тон. – Что ж, давай посмотрим, что тут еще не так. – Перешел к носу, нашел две закрепы на фюзеляже, повернул их и открыл кожух обтекателя, сделанный из тонкого металла, похожего на олово, но скорее это алюминий. Осмотрел мотор.
– Четырехцилиндровый рядный двигатель, – сказала Карен.
– Да, только он почему-то вверх ногами.
– По сравнению с автомобилем – да. Тут коленвал сверху. Это чтобы поднять уровень пропеллера, чтобы он за землю не задевал.
Надо же! Харальд в жизни не видел девушек, которым известно, что такое коленвал.
– Что за человек этот Том? – спросил он как бы между прочим.
– Отличный учитель, терпеливый и надежный.
– У тебя был с ним роман?
– Да ты что! Мне было четырнадцать!
– Спорим, ты была в него влюблена!
Карен фыркнула.
– Ты, наверное, считаешь, что только так девушка способна выучить что-то про моторы!
Именно так Харальд и считал, но вслух ответил:
– Нет-нет, просто заметно, что ты говоришь о нем с теплотой. Ну, не мое дело. Я смотрю, двигатель с охлаждением…
– По-моему, все авиамоторы такие, для экономии веса.
Перейдя на другую сторону, он открыл правый обтекатель. Все шланги подачи масла и топлива были на месте, никаких следов повреждений. Открутил крышечку масляного бака, проверил уровень масла. На дне масло еще имелось.
– Вроде ничего, – задумчиво произнес он. – Давай посмотрим, заведется ли.
– Вдвоем легче. Ты садись в кабину, а я крутану винт.
– Аккумулятор, наверное, сел, за столько-то лет?
– Нет тут аккумулятора. Электричество вырабатывается двумя магнето, вращением мотора. Полезли в кабину, покажу, что делать.
Карен открыла дверцу, но тут же взвизгнула, пошатнулась и выпала – прямо Харальду в руки. Впервые он коснулся ее тела. Его словно электрическим током пронзило. Между тем она даже не заметила, что Харальд держит ее в объятиях, и ему стало стыдно, словно он пользуется ее неведением. Торопливо поставив девушку на ноги, он отступил в сторону.
– Что случилось-то?
– Мыши!
Харальд снова приоткрыл дверь. Две мышки выскочили в дверную щель и по его брюкам сбежали на пол. Карен даже задохнулась от отвращения.
Обшивка одного из сидений была вся в дырах.