Кейтлин выпрыгнула из машины, схватила дневник и пробежала в ворота Колумбийского университета, споткнувшись на неровном, вымощенном плиткой тротуаре. Пройдя через двор, она поднялась по широкой, каменной лестнице, перепрыгивая через три ступени за раз. Пробежав через площадь, она нашла здание, в котором, как она знала, находился Эйден, поднялась по лестнице, вошла в створчатые двери, прошла выложенный плиткой коридор, вновь поднялась по лестнице и попала в его аудиторию. Кейтлин даже не постучалась, не подумала о том, что у него может быть урок, и что он может быть в данный момент занят. Сейчас она не могла рассуждать трезво. Кейтлин просто распахнула двери и вошла в класс, будто до сих пор была студенткой.
И тут она в ужасе остановилась. Эйден стоял у доски, держа в руках кусок мела. В аудитории находилось около 30 студентов магистратуры, которые сразу же повернулись в её сторону и не сводили с Кейтлин удивлённых взглядов.
«Причина, по которой архетипичные различия между римскими и греческими ценностями никогда не брались в расчёт…»
Эйден прервал свою речь и перестал писать на доске. Он обернулся и посмотрел на студентов, которые прекратили быстро стучать по клавиатурам ноутбуков, а лишь внимательно оглядывали Кейтлин с ног до головы. Она, наконец, поняла, где находится, и что на ней надето.
Кейтлин с ужасом стояла посреди аудитории, словно олень, ослеплённый светом фар. Понемногу придя в себя, она поняла, что наделала. Должно быть, она выглядит, как сумасшедшая.
По аудитории разнёсся смех.
«Кейтлин?» – спросил Эйден, удивлённо меряя её взглядом.
Он совсем не изменился: те же коротко стриженные седые волосы, борода и умные светло-голубые глаза. В его взгляде она видела доброту, удивление и, возможно, раздражение. И это было неудивительно – она только что сорвала его лекцию.
«Простите, – сказала Кейтлин, – я не хотела мешать».
Эйден не двигался с места, очевидно ожидая объяснений или того, что она выйдет из кабинета.
Кейтлин не могла заставить себя уйти. Она не могла идти, не могла ничего делать и не могла ни о чём думать до тех пор, пока не получит ответы.
«Могу ли я… тебе как-нибудь помочь?» – неуверенно спросил профессор.
Кейтлин опустила глаза. Она не знала, что ответить. Она совсем не хотела прерывать его лекцию, но в то же время, понимала, что просто так уйти она не может.
«Простите, – наконец произнесла она, посмотрев на Эйдена, – но мне нужно с вами поговорить».
Прищурившись, Эйден внимательно смотрел на неё в течение нескольких секунд. Он медленно опустил глаза и увидел в руках у неё книгу. На долю секунды Кейтлин показалось, что она увидела в его глазах удивление, как будто он узнал этот дневник. Раньше она никогда не видела такого взгляда: Эйдена вообще невозможно было удивить, потому что он знал всё и обо всём в мире.
Теперь Эйден выглядел сбитым с толку. Он повернулся к студентам.
«Простите, класс, – сказал он, – но думаю, на сегодня мы закончили».
Он резко обернулся к Кейтлин, нежно обнял её за плечи и вывел из аудитории под удивлённый шёпот студентов.
«Пройдём в мой кабинет», – сказал Эйден.
Кейтлин последовала за ним по коридору, не говоря ни слова, поднялась по лестнице на верхний этаж, прошла по очередному коридору и, наконец, вошла в его кабинет. Когда она оказалась внутри, Эйден закрыл за ней дверь.
Офис тоже ничуть не изменился. Когда-то он был для неё вторым домом. Здесь она провела много лет, изучая книги и споря с Эйденом, когда он давал ей советы по научным работам и диссертации. Это был небольшой, но уютный кабинет, доверху заполненный книгами, несмотря на то, что в нём были 4‑метровые потолки. Книги горой лежали на столе, подоконниках и стульях. И это были не обычные книги, а различные редкие и особенные издания, тома с непонятными текстами по самым непонятным академическим предметам. Иными словами, этот кабинет представлял собой типичный кабинет учёного.
Эйден торопливо убрал кипу книг с одного из стульев напротив стола так, чтобы Кейтлин было, где присесть. Как только она села, то, не мешкая, передала ему дневник.
Эйден медленно взял его обеими руками и нежно открыл на первой странице. Глаза его округлились от удивления, когда он прочёл, что там было написано.
К удивлению же Кейтлин, Эйден не принялся тут же осматривать журнал, переворачивать и изучать его со всех сторон – ведь именно это он обычно делал, когда в руки ему попадала редкая книга.
Вместо этого он нежно закрыл дневник и передал его Кейтлин.
Она не знала, что и думать. Он даже не попытался его прочесть. Реакция Эйдена удивила её больше всего.
Эйден избегал её взгляда. С серьёзным лицом он поднялся с места, подошёл к окну и встал напротив него, скрестив руки и глядя на улицу. Он смотрел на студенческий городок и сотни людей, снующих во всех направлениях.
Кейтлин знала, что он размышляет. Она знала, что он что-то от неё скрывает, что-то, о чём он никогда не говорил. Это пугало её больше всего, ведь Кейтлин отчаянно надеялась, что Эйден развеет её бредовые теории, но он и не собирался этого делать.
Повисла звенящая тишина, выносить которую у Кейтлин просто не было сил. Она должна была знать правду.
«Это правда?» – спросила она, переходя к самой сути разговора.
После долгой паузы Эйден повернулся в ней лицом.
Он медленно кивнул.
Кейтлин совершенно не понимала, что происходит. Он подтверждал её догадки. Этот дневник. Он был настоящим. Всё было правдой.
«Разве это возможно? – спросила Кейтлин, срывающимся на крик голосом. – Здесь описываются фантастические вещи. Вампиры. Мифические мечи. Щиты. Противоядия. Дневнику тысячи лет, и он написан мною. Всё это не имеет никакого смысла».
Эйден вздохнул.
«Я боялся, что это день настанет, – сказал он. – Только вот настал он раньше, чем я ожидал».
Кейтлин посмотрела на него, ничего не понимая. Ей казалось, что всё это время от неё утаивали большой секрет, и разочарованию её не было предела.
«Какой день настанет? – требовательным тоном спросила она. – Что вы хотите мне сказать? И почему вы не рассказали всё раньше?»
Эйден покачал головой.
«Я не мог тебе рассказать. Ты должна была узнать сама, когда настанет время».
«Что узнать?»
Эйден колебался.
«Что ты не та, кем себя считаешь. Что ты особенная».
Ошеломлённая, Кейтлин подняла на него глаза.
«Я до сих пор не понимаю», – расстроенно произнесла она.
Эйден прошёлся по кабинету.
«Как ты знаешь, история – это отчасти факты, а отчасти вымысел. Наша работа заключается в том, чтобы отделить правду от выдумки. Как бы мы этого ни хотели, в истории не так много научного. В ней нет абсолютных истин. Историю пишут победители, биографы и те, перед кем поставлена цель изложить те или иные события тем или иным образом. История всегда будет субъективна и избирательна».