Уже на ходу схватила «котика» в охапку и обратилась к норрийцу:
– Эмиль, ты уверен?
– Нет! – выпалил призрак.
Сам Эмиль имел совершенно другое мнение…
– Более чем, – сказал он ровно.
Глун был совершенно спокоен, и это подкупало. Но так как на кону стояла жизнь моего друга, я все-таки уточнила:
– Ты серьезно? Просто если с Зябой…
– Все будет хорошо, – с нажимом сказал стихийник.
Он раскрыл складное зеркальце, вгляделся в него и отправился к книжному шкафу. Через полминуты зеркальце снова оказалось на полу, но теперь оно не лежало, а стояло, опираясь на один из учебников. И располагалось аккурат напротив обители Кракозябра, по ту сторону расстеленного ватмана.
– А может, не… – начал было Кракозябр.
– Хватит паниковать, – перебил норриец. – Просто расслабься и подумай о чем-нибудь приятном.
С этими словами Эмиль подкатал рукава алой форменной мантии и вскинул руки. Еще секунда, и мир изменился!
Я уже видела нечто подобное – когда Каст, Дорс и король факультета Воздуха Сатол защиту на меня ставили. Но тут все было чуточку иначе – ярче, красочней и гораздо напряженней.
Эмиль прикрыл глаза и принялся шептать слова заклинания, а его пальцы словно обрели самостоятельную жизнь. Магические жесты, которые сменялись с невероятной скоростью, были сложными и совершенно мне незнакомыми, вот только внимание мое очень скоро переключилось на другое…
Ватман! В какой-то миг над вычерченными на бумаге линиями начали появляться другие – прозрачные, сотканные из тусклого зеленого света. Они в точности копировали схему и с каждым мгновением становились все четче и насыщенней.
Я невольно ахнула, когда сквозь легкий шок и собственную напряженность пробилось осознание – Эмиль магию Земли использует, и, судя по всему, высшую. И не сразу, но все-таки сообразила, с чем связан выбор стихии.
Ведь Кракозябр в прошлом маг Земли, и разработку схемы переселения именно он начал. Логично, что Зяба обращался к той магии, с которой знаком. Вот только… а не появись в нашей жизни Глун и не окажись Глун обученным стихийником, как бы тогда с задачей справились?
Впрочем, неважно. Куда важнее то, что творится здесь и сейчас. Эти уже совершенно материальные линии, нарастающий звук заклинания, бесконечная череда сложнейших магических жестов и ощущение дикого страха.
Что, если Эмиль ошибся? Что, если у него не получится? Что, если Зяба просто исчезнет?
Черт, нет! Не думать о плохом! Все точно получится!
В какой-то момент я не выдержала и зажмурилась, и Кузьму сжала так крепко, что тот тоже не выдержал и куснул за руку. Это стало поводом вновь распахнуть глаза и увидеть, что магические линии изменили положение. Большая их часть теперь оплетала старинное зеркало, а остальные образовывали нечто вроде канала, который тянулся ко второму, маленькому, зеркальцу.
А потом Эмиль резко вскинул руки и выкрикнул слово на незнакомом языке. И пусть я не знала хода заклинания и системы, которая тут использовалась, поняла – это финал.
Сердце тотчас сжалось в комок, кровь в венах застыла, а я вновь не сдержалась и опять зажмурилась, но даже сквозь сомкнутые веки увидела вспышку зеленого света. А еще через миг услышала исполненное невероятного торжества:
– Да!
А следом чуть насмешливое:
– И стоило так паниковать? Я же сказал, что сделаю.
Твир, которого я по-прежнему держала на руках, тотчас принялся вырываться. Так что мне пришлось опять открыть глаза, поставить Кузьму на пол и замереть в нерешительности.
Глун выглядел так, словно пробежал марафон, а мне жутко хотелось броситься к нему на шею и расцеловать, но… кто я такая, чтобы позволять себе подобную несдержанность?
В итоге просто вздохнула и прошептала:
– Спасибо.
– Не принимается, – огорошил норриец.
Я порядком опешила, а Эмиль повернулся к зеркальцу, спросил:
– Ну как?
– Кажется, неплохо, – отозвался Зяба, чтобы тут же проявиться в другом, большом зеркале и расплыться в широченной, несколько пугающей улыбке. И добавить: – О! Способность перемещаться тоже восстановилась! Отлично!
Угу. Это действительно было здорово, но порадоваться за друга я не успела.
– Даша, спрячь эту штуку куда-нибудь, – сказал Глун, кивнув на новое обиталище чешуйчатого монстра. Кузьма тоже без поручения не остался: – Схему в карман убери. Думаю, она еще пригодится.
Мы с твиром проявили верх послушания. Я подхватила зеркальце и отправилась прятать его в косметичку, а Кузьма тотчас ломанулся к ватману и практически сразу исчез в пространственном кармане. Ну а когда указания были выполнены…
– Думаю, на сегодня достаточно, – сказал Эмиль и решительно направился ко мне. Добавил с особой, предельно строгой интонацией: – Дальше как-нибудь сами. Без нас.
Я не сразу сообразила, что последняя реплика предназначена моим «домашним», и чуть-чуть растерялась, когда Эмиль подошел вплотную и обнял за талию. Зато вертикальную огненную молнию почуяла раньше, чем она вспыхнула, и даже попыталась упереться, но Глун оказался проворней.
Миг, и интерьер сменился – вместо чердака взгляду предстала до боли знакомая гостиная, а ушка коснулся шепот:
– Я требую награды за свои труды.
Вот только дожидаться акта награждения герой не стал. Он сам наклонился и накрыл губы поцелуем. Памятуя прошлый раз, я искренне хотела проявить сдержанность, но… не вышло. Стоило почувствовать жар и настойчивость его губ, голова пошла кругом, а ноги ослабли.
– Трудный день? – поддел синеглазый, едва поцелуй прервался.
– Беспокойная ночь, – вернула шпильку я. – И ужасная нервотрепка на первой паре.
В ответ на игриво заломленную бровь я фыркнула и пояснила:
– Меня заставили писать объяснительную, а я терпеть не могу оправдываться.
Эмиль глухо застонал, но нового поцелуя не случилось. Хуже того – декан факультета Огня выпустил меня из захвата и отступил на шаг.
– Подождешь пару минут? – кивнув на кресло, то ли предложил, то ли попросил он. А заметив вопросительный взгляд, пояснил: – Тоже устал. Тоже ужасно хочу в душ.
Я подумала и кивнула, и даже проследовала к указанному креслу. А едва Эмиль скрылся за знакомой дверью, тяжело вздохнула и прикрыла глаза. В голове в этот миг билась лишь одна мысль – вот что я творю? Зачем потакаю своей нездоровой тяге к этому мужчине?
Но полноценного акта самобичевания не получилось. Ужасно хотела себя отругать и выработать какую-то стратегию противодействия неправильным чувствам, но не смогла. В результате принялась рассматривать интерьер гостиной – старинную добротную мебель, покрытые шелковыми обоями стены, витиеватые светильники…