В какой-то миг возникло ощущение, будто что-то упускаю. Словно о чем-то забыла. Причем крайне важном. Вот только сосредоточиться и вспомнить не успела – в гостиную вернулся Эмиль.

Форменной мантии на декане уже не было, только светлая рубашка и штаны, ну и домашние мягкие туфли вместо сапог. Волосы блестели от влаги, будто кто-то слишком спешил, чтобы уделить должное внимание столь простому заклинанию, как сушка. Последнее вызвало прилив ненормальной радости, но улыбку я все-таки сдержала. А Глун приблизился, уперся руками в подлокотники и спросил:

– Голодная?

В этот миг закралось подозрение, что отпускать меня в столовую никто не собирается. И стоило мне кивнуть, подозрение подтвердилось.

Нет, предложения прогуляться до какой-нибудь городской забегаловки не последовало. Зато раздался осторожный стук в дверь, а Эмиль прищурил глаза и сообщил:

– А вот и наш ужин.

Я было дернулась в намерении спрятаться в спальне, но Глун остановил.

– Сиди, – сказал он тихо, а сам направился к входной двери, чтобы почти сразу вернуться, неся в руках плетеную корзину. Судя по всему, довольно увесистую.

Гостиная тут же наполнилась умопомрачительными, но совершенно незнакомыми ароматами. Я же не могла не поинтересоваться:

– И откуда?

– Странный вопрос, – отозвался Эмиль с улыбкой. – Ведь в твоем мире тоже есть посыльные и доставка из ресторанов, или я ошибаюсь?

Черт. Так вот почему лорд фон Штирлиц решил поспешить с переселением Зябы – у него, оказывается, ужин заказан был. А я-то уже размечталась, что дело в моем демарше в душ и не слишком длинном платьишке.

Так. Стоп. Снова не о том думаю.

И вообще, за мной, кажется… Блин, да за мной же поухаживать собрались!

Глава девятая

Это было так странно, так необычно. Он и я, в гостиной, наполненной приглушенным светом настенных бра, за низким чайным столиком, на который Эмиль лично выставил все содержимое корзины. Все эти многочисленные плошки с салатами и соусами, хлеб, а также небольшой поднос с высокими бортиками, где лежало нечто похожее на отбивные.

А вот вино норриец не заказывал, явно предпочитая собственные запасы. Или такой подход был обусловлен скорым отъездом из Академии Стихий? Впрочем, уточнять этот момент я не стала – какой смысл?

Куда интересней было то, что на сервировке стола Эмиль не остановился. Он лично наполнил мою тарелку незнакомыми кушаньями, после щедро плеснул вина в бокалы и предложил тост:

– За самую удивительную девушку!

Хотелось закашляться и покраснеть, но… я пришла к выводу, что еще успеется. Поэтому с некоторым запозданием, но все-таки поддержала инициативу Глуна.

Звон бокалов наполнил пространство и растворился в тишине, а я искренне залюбовалась ровными чертами лица и блеском синих глаз. Мой визави пытался скрыть улыбку – не знаю почему, но это завораживало.

Здесь и сейчас он казался совершенно другим – мягким, теплым и бесконечно чутким. И чем дольше я смотрела на такого Эмиля, тем быстрей приближалась к состоянию когнитивного диссонанса. Просто отлично помнила, как он вел себя в начале недели. Предыдущие «подвиги» тоже не забыла.

Вот только поднимать эту тему в самом начале ужина не решилась. Зато посчитала ситуацию очень удобной, чтобы попробовать выведать другой, не менее интересный секрет.

– И все-таки, как ты познакомился с Куулой? – подхватив вилку, тихо спросила я.

Он на миг прикрыл глаза, но голос прозвучал доброжелательно:

– А до империи не потерпишь?

Я поспешно замотала головой и подарила шпиону норрийскому хитрый взгляд. И… ура мне! Эмиль все-таки сдался!

Тоскливо взглянув на выложенный на тарелке салат, хлебнул вина и откинулся на спинку кресла.

– Мне было пять, – мягко сказал он. – В то время я был в самом начале обучения, и у меня имелись некоторые проблемы со способностью чувствовать магию Воды. Отец, а именно он занимался моим образованием, решил применить радикальные меры. Он договорился с адмиралтейством, и нам выделили корабль.

Перебивать не хотелось, и я даже промолчала, но Эмиль удивление заметил.

– Мы отправились подальше от берега, чтобы ослабить влияние Земли и Огня, – пояснил норриец. – Отец был убежден, что это поможет.

Глун замолчал, я же сделала мысленную пометочку – расспросить о родителях. Тут же подтолкнула:

– И что случилось дальше?

– Всего за малостью лет не помню, – передернув плечами, сообщил Эмиль, – но встреча с Куулой незабываема. Видишь ли… мы, стихийники, не слишком жалуем богов. А когда тебе пять, и ты едва ли не каждый вечер слушаешь исторические рассказы, сдержаться очень трудно.

Та-ак… еще одна пометочка! Кстати, не в первый раз сделанная, потому что неприязнь нашего декана к тому же Ваулу давно не секрет.

– Вот я и не сдержался, – продолжил собеседник. – А отец утихомирить не смог, потому что мой уровень силы выше.

– Так что ты сделал? – нахмурилась я.

– Ввиду сильного штиля наше плавание немного затянулось, и один из пяти праздников, посвященных богине Воды, мы встретили не на берегу, как планировалось, а в море. И команда, согласно традициям и правилам, попыталась провести посвященный богине обряд, а я взбесился и ход этого обряда нарушил. В результате мы привлекли внимание богини.

– То есть она пришла на корабль?

Глун кивнул и все-таки подался вперед, чтобы подхватить вилку и заняться едой. Но невзирая на голод и безумно вкусный салат договорил:

– Куула была сильно раздосадована, и пойти бы тому несчастному кораблику на дно, если бы не помощник капитана.

– Что он сделал? – не сдержавшись, выпалила я.

Норриец подарил предельно хитрый взгляд и ответил после очень долгой паузы:

– Что-что… обаял и отдался в рабство на несколько дней.

Все. Еда была забыта! По крайней мере мною. Зато Эмиль жевал с подчеркнутым аппетитом, но блеск синих глаз подсказывал – он очень ждет нового вопроса.

Разочаровывать собеседника я, конечно, не стала.

– А этот помощник капитана… он случайно не блондином был?

– Почему «был»? – откликнулся Эмиль. – Он до сих пор есть. И, кстати, он теперь правая рука адмирала объединенного Норрийского флота.

Черт! И после этого кто-то будет утверждать, что Глун не садист?

– Так блондин или нет?

Эмиль прожевал, вытер губы салфеткой, отпил из бокала и только после этого сказал:

– Увидишь – перепутаешь.

Мне пришлось закусить губу, чтобы не завизжать от радости. И потратить добрых две минуты, дабы прийти в себя и снова обрести возможность говорить.