Он тихо произнес:
— Я все думаю про сержанта Тауру. Вот здесь все люди умирают с надеждой на какое-то будущее. Почему же не могла она? Мы же находились в клинике Дюрона, для криозаморозки все было под рукой, и не так это дорого…
В прежние дни, когда м'лорд был галактическим оперативником СБ — еще до того, как иглограната и осложнения при криовосстановлении оборвали его карьеру — Таура служила у него в наемном флоте. Как и Дюроны, она была продуктом джексонианской генетической инженерии, но в отличие от них оставалась единственной выжившей из всей группы результатов неудавшегося эксперимента по созданию суперсолдат. Она сбежала на Дендарийский флот, где — м'лорд свидетель — смогла по-настоящему проявить свои особенности. Однако ее создатели заложили в генетические прототипы предохранитель: Таура должна была умереть в двадцать стандартных лет, если бы не медицинская помощь со стороны сначала дендарийских медиков, а потом — Дюрон. Роик встречался с ней дважды, и оба раза были отчаянно незабываемыми. Первый раз она приезжала в гости на свадьбу м'лорда, во второй же м'лорд с Роиком ездили на Эскобар, чтобы скрасить Тауре последние дни в хосписе.
М'лорд вздохнул.
— Мы все старались ее на это уговорить: я, ты, Вербена, Ворон. Не хватило бы ее дендарийской медстраховки — я бы вывернул свои карманы. Вот только Дюроны вряд ли бы мне это позволили: они по-прежнему считают себя в долгу перед ней и всеми дендарийцами за свое спасение с Единения Джексона. Но Таура ни за что не соглашалась.
«Что, очнуться уродцем в странном месте и чужом времени, когда все мои друзья умрут?», сказала она протестующему Роику, и голос у нее был тонкий, неправильный, совсем не ее. И никакие доводы, что у нее появятся новые друзья, не действовали на Тауру, измученную метаболическим кризисом.
Роик беспомощно развел руками.
— Вы могли бы поступить вопреки ее словам. Когда процесс зашел слишком далеко, и она уже не могла говорить, просто приказали бы готовить ее к криозаморозке. — Бог свидетель, м'лорд в состоянии пренебречь чьей угодно волей.
М'лорд пожал плечами; общее воспоминание было тягостным для них обоих.
— Да. Но тогда бы мы так поступили ради нас самих. Не ради Тауры. Она выбрала огонь, а не лед. Это, по крайней мере, легко понять: при температуре кремации ДНК разрушается.
Ей было все равно, где развеют ее прах, лишь бы только не на Единении Джексона. М'лорд отвез ее останки на фамильное кладбище в Форкосиган-Сюрло, и они вдвоем с Роиком похоронили урну с прахом на склоне, выходящем на Долгое озеро.
— Никто, — выдавил Роик, — не должен умирать от старости в тридцать! — И уж точно не такая пламенная душа, какой была Таура.
М'лорд задумчиво произнес:
— Если исследования Дюрон, или кого-то еще, позволят обернуть старость вспять, и люди станут умирать в триста или пятьсот лет, будет ли смерть по-прежнему казаться нам такой же жестокой?
— Или в две тысячи лет, — добавил Роик, силясь это себе представить. Он слышал, что некоторые, очень немногие, бетанцы и цетагандийцы живут почти до двухсот лет, но их долголетие закладывается в гены еще до того, как они появляются на свет. Но если речь идет об обычных, уже живущих сейчас людях, такой вариант не пройдет.
— Две тысячи вряд ли, — заметил м'лорд. — Некие теоретики страхования как-то подсчитали, что если устранить все смерти от медицинских причин и оставить только от несчастных случаев, человек в среднем проживет всего восемьсот стандартных лет. То есть кто-то угробится в восемнадцать, а кто-то — в восемнадцать сотен лет, но конец один и тот же. Просто установится новое равновесие.
— Можно только изумляться Отказникам.
— Вот именно. Если Бог, которого они ставят в основу своих рассуждений, ждал их появления на свет миллиарды лет, то вряд ли ожидание в еще несколько столетий, пока они не умрут, будет для Него хоть как-то значимо. — М'лорд задумался, созерцая нечто внутри себя — в своем перекрученном и многомерном мысленном пространстве. — Что беспокоиться о небытии после смерти, если есть беспокойство резонней: о небытии до зачатия. В конце концов, замени один сперматозоид на другой, и вместо тебя родится твоя сестра, а тебя никогда не будет.
И хотя это не было ответом на то, что терзало душу Роика, он промолчал. Машина миновала обветшалые сетчатые ворота и въехала в ворота криоцентра госпожи Сюзи.
* * *
Потребовалось много часов, чтобы поднять температуру тела Лизы Сато от глубокой заморозки почти до нуля градусов. Йоханнеса Майлз отправил в консульство, а они с Роиком дремали по очереди на самодельной койке в палате напротив лаборатории криооживления, на скорую руку устроенной Вороном. Под криооживление отвели третий этаж бывшего приемного отделения. Ворон и медтехник Танака тоже дежурили у тела посменно. С рассветом нового дня наступило время для наиболее важных процедур: нужно было слить старый криораствор и оперативно заменить его на новую синтетическую кровь. По мере трансфузии лежащее навзничь тело меняло свой цвет с оттенка серой глины на обнадеживающий бело-розовый. Криораствор, булькая, убегал в сток.
Будь у них время и оборудование, не говоря уж о пробе крови пациента, они бы вырастили ее новую кровь из образца. В синтетической крови не хватало индивидуальных для каждого человека белых кровяных телец, так что оживленному пациенту предстояло провести какое-то время в карантине, пока его костный мозг не восстановит иммунитет и не произведет достаточное число лейкоцитов. Ворон объяснил Майлзу, что тот в свое время всю эту фазу проспал, поскольку его организм был слишком сильно травмирован ранением и последовавшей затем операцией по пересадке. Ако потратила целый вечер, убирая и стерилизуя изолированный бокс.
В ответ на вопрос Майлза, как скоро можно будет расспросить пациентку, Ворон высказался весьма туманно, зато твердо сказал, что первыми к ней надо будет допустить ее детей. Тут Майлз и не думал спорить; дети — самый сильный мотив женщины вернуться к полноценной жизни.
Майлз предложил свою помощь, но, когда подошел решающий момент, Ворон усадил его на табурет поодаль и вручил маску. Самоподгоняющаяся кромка по краю маски гибко облегала лицо, эффективно обеспечивая герметичность, а электронные мембраны фильтровали даже вирусы. Однако он сомневался, что на него надели этот намордник из одних только соображений стерильности. Так что он прикусил язык и не вскрикнул, когда Ворон пробормотал:
— Проклятье… все не так.
— Что не так? — переспросил Майлз, видя, что Ворон с медтехником заняты у стола и не отвечают. Он уже хотел повторить свой вопрос громче, но Ворон наконец отозвался:
— Мозг не дает задержку при прохождении электрического сигнала. А ей уже пора появиться. Танака, давай попробуем старый добрый электрошок.
На голове Лизы Сато было надето нечто вроде плавательной шапочки, напичканной электроникой и датчиками и плотно облегающей ее прямые волосы поверх криогеля. Ворон сделал что-то на своем контрольном экране, и шапочка издала треск, от которого Майлз дернулся и чуть не свалился с табурета. Ворон, нахмурившись, читал показания. Обтянутая перчаткой рука потянулась, чуть ли не бессознательно, размять вялую конечность пациентки.