— Почему тебя так сильно беспокоит судьба Раду? — спросила я, понимая, что, скорее всего, пожалею о своем вопросе. — Разве он тебя не бросил?
— Он все равно, по сути, мой родитель!
— А Мирча — мой. Но я никогда не шла у него на поводу.
Луи Сезар снисходительно взглянул на меня.
— Неужели? Но ты же здесь, потому что подчинилась его приказу, как и должно было быть.
— Только ради Клэр!
— Тебя не было бы на свете, если бы не он. Точно так же, как и я погиб бы много столетий назад, если бы не Раду. Мы в долгу перед нашей семьей.
Легкий ветерок игриво налетал на деревья, лохматил листву, но когда я подняла голову, звезды по-прежнему были видны.
Я глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, велела себе не распаляться и коротко ответила:
— Ты путаешь меня с вампиром. Если Мирча когда-то истратил немного спермы, то это не значит, что я привязана к нему.
— Привязать можно не только с помощью магии. Существуют иные узы — верность, чувство долга, любовь...
— Я не люблю Мирчу!
— Признаешь ли ты или нет, но все равно ощущаешь эти узы. Ты принадлежишь семье, когда она в тебе нуждается.
Я ощущала приступ гнева, жаркого и яростного. Будь он проклят за то, что пробудил к жизни застарелое, горестное желание, прочно связанное со словом «принадлежать». Я никогда ни к чему не принадлежала. Это был первый усвоенный мною урок, вошедший в кости и укоренившийся в плоти задолго до того, как младенец, ставший потом Луи Сезаром, появился на свет.
Этот урок я не забывала никогда, поэтому яростно пообещала:
— Ты увидишь, какую сильную любовь я питаю к своей родне, когда мне удастся всадить кол в холодное мертвое сердце Драко!
— Ты все равно собираешься охотиться на него? — недоверчиво спросил Луи Сезар. — Даже подвергая опасности жизнь своей подруги?
— Он сам к нам придет. Разве не в этом состоит наш план?
— Использовать господина Раду в качестве приманки — это твой план.
— Который уже исполняется, — заметила я.
— Дракула ни за что не захочет прорываться через все эти защитные заклинания! Я этого не понимал, пока не почувствовал на себе, но так оно и есть. В поместье так же безопасно, как и в МОППМ.
Я не хотела спорить. Если Драко захочет, то от него не спасет никакая защита, однако убеждать в этом Луи Сезара было совершенно бесполезно. Пусть я и решила бы попробовать, но вряд ли у меня хватило бы на это сил. Даже мой гнев отступал перед девятым валом изнеможения. Я смотрела на светлячка, мерцающего в стакане, и плохо понимала, где нахожусь.
— Ладно, пусть так.
Луи Сезар сказал что-то еще, но его голос доносился откуда-то издалека, как будто он разговаривал под водой. От смертельной усталости я никак не могла сосредоточить взгляд. Мне показалось, что светлячок оставил после себя длинный след, переливающийся неоном.
Потом снова начался кошмар. Мне показалось, что я тону, беспомощно погружаюсь в темные ледяные глубины. Но вместо воды я барахталась в море воспоминаний.
Я поняла, что тот грохот, который отдавался у меня в ушах, вовсе не удары сердца, а стук в дверь, но не сразу сообразила, что производила его сама. Створка распахнулась, за ней оказалась разозленная вампирша в прозрачном белом неглиже — Августа, член Сената. Ее наряд недолго был девственно-чистым, потому что я упала на эту даму. Дорогая ткань ее ночной рубашки мгновенно пропиталась кровью, не оставляя никаких сомнений в летальности моей раны. Я посмотрела вниз и поняла, что на мне надето только длинное мужское пальто, расстегнутое на груди. Под ним была кровь и едва ли не половина внутренностей, которые я придерживала свободной рукой, пока колотила в дверь.
— Спина, — прошептала я.
— Я приведу врача, — едва слышно проговорила Августа.
В ее глазах загорелся голодный огонек, но мне было все равно. В данный момент она не могла сделать мне еще хуже. Вампирша увлекла меня на широкую кровать и попыталась уложить.
Я покачала головой и повторила:
— Спина.
— Я знаю. Не волнуйся, я не буду давить тебе на живот.
— Нет! — Я дрожала, с трудом удерживаясь на ногах, но лечь не могла. — Посмотри на спину. Там письмо для Мирчи.
Вампирша была слишком сосредоточена на моем распоротом животе и не заметила, что пальто на спине совершенно промокло, причем не от воды.
Я попыталась снять его, но одной рукой ничего не получалось. Августа принялась было помогать мне, однако застыла от потрясения. В маленьком зеркале, обрамленном рамкой из красного дерева, которое стояло на туалетном столике, я видела то же самое, что и вампирша, хотя мне не было нужды смотреть. Я и так помнила, как кое-кто вырезал буквы на моей коже, хотя сейчас кровь, и загустевшая, и свежая, стекала по ним, не давая прочесть текст.
— Приведи Мирчу, — прошептала я, упала на колени и схватилась за столбик кровати, чтобы не распластаться по полу.
Я услышала, как Августа вышла из комнаты и прокричала что-то. Для такой миниатюрной женщины у нее оказался поразительно мощный голос.
Прошло, как мне показалось, всего несколько секунд. Мирча уже вошел, стряхивая с пальто черный снег. От него пахло угольной пылью и дешевым одеколоном.
Он опустился на колени рядом со мной.
— Что случилось?
— Ты послал меня искать твоего брата, — прохрипела я, прилагая усилие, чтобы не лишиться сознания. — К несчастью, я его нашла.
Мирча принялся стягивать с меня пальто, уже наполовину снятое. Его лицо ничего не выражало, зато глаза горели огнем.
Еще один вампир вошел в комнату, неся таз с водой и полотенце.
— Хозяйка, я охотно промою раны девушки, — сказал он, поклонился Августе и сумел при этом не пролить ни капли воды из таза.
Вампирша хохотнула в ответ.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Я служил санитаром в Южной Африке, хозяйка, пережил войну с зулусами и кое-что понимаю в ножевых ранениях.
Он не просто понимал в ножевых ранениях. Джек, нынешний любимчик Августы, был чудовищем еще до того, как попал к ней. Сейчас он имел глупость протянуть таз Мирче, но через мгновение отлетел к стене вместе с этой посудиной. Его тело буквально впечаталось в стену, сорвало с нее обои и обнажило кирпичную кладку.
Джек не поднялся на ноги, а съежился на полу, там, где упал, прикрывая голову руками и не смея поднять глаза. Если бы я могла как-то реагировать, то мне, наверное, даже стало бы его жалко. Но мне не стало, и Мирче, видимо, тоже.