— Я всегда считал, что эльфы забирают из нашего мира своих детей и оставляют вместо них подменышей, — заявил Раду. — Как получилось, что эльф оставил своего ребенка в этом мире?
Кэдмон грациозно взмахнул рукой.
— Вероятно, дама не сказала ему, что ждет ребенка. Наверное, она испугалась, что он заберет его, если узнает.
— Тогда откуда это стало известно королю? — спросила я. — Мать Клэр умерла, когда та была совсем маленькой. Если ее настоящий отец ничего не знал...
— Это один из множества вопросов, который я тоже хотел бы задать, если бы было кому на него ответить, — сказал Кэдмон. — Видимо, ее мать открылась перед смертью своему мужу. Вероятно, он над этим подумал. Существует несколько способов установить истину, как магических, так и обычных. Пока мы можем только догадываться.
Голубые глаза Луи Сезара сузились, как будто бы ему не понравился ответ Кэдмона.
— Сенат полагает, что борьба за трон Волшебной страны недавно перенеслась в наш мир. И принца Аларра, и другого претендента, благородного Сварестри по имени Эсубранд, в прошлом месяце видели в Нью-Йорке.
Я уставилась на него.
— Где ты такое слышал?
— Кит Марлоу сказал.
Я нахмурилась.
«Надо же! А ведь книжный червь ни полусловом не обмолвился об этом».
У Луи Сезара был вид человека, погруженного в напряженные размышления. Все лучше, чем сострадание, написанное на лице Кэдмона. Мне не хотелось, чтобы эльф сострадал Клэр.
— Если король погиб, то за трон теперь идет борьба, — медленно проговорил Луи Сезар. — Убрать Клэр, которая вроде бы носит ребенка короля, — значит ликвидировать соперника.
— Ее необходимо найти, чтобы разрешить все споры, — согласился Кэдмон. — В последнюю гражданскую войну погибло более десяти тысяч эльфов. — Его взгляд сделался отстраненным, как будто он переместился в другое время. — Стрелы свистели по воздуху. Кровь текла рекой. Дым погребальных костров поднимался к небу, заволакивая все мглой, разъедая глаза и раздражая горло.
Голос эльфа разносился по комнате, словно звук задетой струны, и вдруг я воочию увидела то, что он описывал словами.
Ветер колыхал одежду на моем теле, мокром от пота. Подомной, до самого горизонта, залитого кровью, расстилалось поле боя. Вокруг, словно пальцы прокаженных, тянулись к небу столбы дыма. Повсюду лежали тела во все еще дымящихся доспехах. Я задыхалась от запаха крови, огня и горелой плоти. Руки были ободраны о копье, которым я пронзала врагов, но эта боль была мне безразлична. В глаза набивался пепел, который когда-то был телом моего товарища, чья многовековая жизнь оборвалась из-за случайного выстрела зеленого новобранца. Он прилипал к лицу, уничтожал всю гордость от победы, смешивался со слезами, грозил задушить меня...
— Кэдмон!
Ощущение было такое, как будто кто-то захлопнул дверь прямо перед моим носом. Я снова сидела за столом, сердце тяжело колотилось, в ушах звенело, перед глазами все плыло. В голове было пусто. Я плохо соображала. Разум словно пытался оказаться в двух разных местах одновременно, хотя был для этого не приспособлен. Во рту было кисло от тоски по какому-то покойнику, которого я никогда не знала, вены гудели от возбуждения битвы, в которой я никогда не участвовала.
Раду вскочил на ноги, на его лице отразилось смятение. Луи Сезар бросал на почетного гостя убийственные взгляды.
Кэдмон не обращал на вампира никакого внимания, но когда он взглянул на меня, в его глазах промелькнуло беспокойство.
— Прошу прощения, дитя. Я не хотел, чтобы вы это видели.
— Что это было? — Как ни странно, голос у меня звучал ровно.
Кэдмон был несколько смущен.
— Фрамфорны, которых вы называете эльфами, существуют в двух планах бытия одновременно, в физическом и... наверное, вы назвали бы это духовным. Я сижу здесь, ем, разговариваю, однако же мое сознание не полностью сосредоточено на этих действиях. Мы с ним существуем повсюду. На какой-то миг это же произошло и с вами.
— Почему?
Он немного приподнял свой бокал.
— Наверное, я выпил слишком много этого чудесного хозяйского вина.
Луи Сезар поднял свой бокал, с подозрением понюхал его, затем обернулся к Раду.
— Что ты нам подал?
Кэдмон улыбнулся нашему хозяину.
— Должен вас поздравить — деликатный, бархатистый вкус с тонким послевкусием, которое ощущается на небе, словно аромат духов.
Раду перевел взгляд с него на Луи Сезара, пытаясь выглядеть гордым, смущенным и раскаивающимся.
— Мне показалось, это как раз подойдет, учитывая, кто у нас в гостях...
— Что это такое? — снова спросил Луи Сезар.
Раду начал озираться по сторонам. Что-то подсказывало мне, что обед прошел не совсем так, как планировалось.
— Я же велел Джеффри разбавить его. Большинство бутылок — моего собственного производства...
Кэдмон захихикал и добавил:
— А в остальных содержится одно из самых лучших эльфийских вин, какое я пробовал за последние годы.
— Так вот в чем причина! — Луи Сезар мог сейчас взглядом резать алмаз.
Глаза Кэдмона потемнели как жадеит, опущенный под воду.
— Ты хочешь в чем-то обвинить меня, вампир?
— Эта... субстанция терзала нас воспоминаниями, заставила оживлять самые жуткие картины из прошлого.
Выражение лица Кэдмона было весьма красноречивым. Не произнося ни слова, он сумел выразить, какое это тяжкое испытание — находиться за одним столом с кем-то, настолько дурно воспитанным.
После чего эльф вздохнул и взглянул на меня.
— Вы тоже пережили воспоминания?
Я кивнула.
— Мы решили... в пещерах мы столкнулись с заклятием, думали, что его оставили маги.
— Вы были совершенно правы, хотя эльфийское вино могло усилить эффект от заклинания. Скажите, в последние три дня вам не доводилось его пить?
— Нет. Я...
Тут в разговор вмешался Луи Сезар:
— Ты выпила немного из моего стакана в самолете. Я наполнил флягу в подвале твоего дома.
— Погоди-ка минутку. Ты хочешь сказать, что подвал дома Клэр набит эльфийским вином?
— Именно. Я очень удивился, увидев его, потому что это вино умеют делать только эльфы. — Он снова бросил на Кэдмона злобный взгляд. — Кажется, теперь я кое-что понимаю.
Кэдмон казался оскорбленным до глубины души.
— Вскоре, всего дня через три, все последствия пройдут. Самое сильное действие закончится через несколько часов.
Я распрямилась, поняла, что чувствую себя более-менее нормально, понюхала свой бокал, но не ощутила ничего опасного. Вкус был как у самого заурядного красного вина, с оттенком фруктов и земли.