Элен собралась что-то сказать, но передумала, видимо решив, что говорить нужно о другом.
— На самом деле я и сама не знаю. Ты меня напугала, но в то же время и заинтересовала. Мне все это показалось до странности ценным. Твоя слежка сделала мою жизнь интереснее. — Она покачала головой. — Я даже привязалась к тебе.
— Ты должна меня ненавидеть. — Мой голос показался мне самой совсем незнакомым: я говорила невнятно, как жертва инсульта. — Патрик меня ненавидит.
— У меня нет такой эмоциональной связи с тобой, как у Патрика: он ненавидит тебя, потому что когда-то любил.
— Как мило, что ты это говоришь, — пробормотала я.
У меня потекло из носа. Я попыталась вытереть его тыльной стороной ладони — и обнаружила, что в мою вену воткнута игла капельницы.
Я шумно шмыгнула. Мне было наплевать. У меня все равно не осталось достоинства, так что терять нечего.
— Я совсем не такая уж милая. Когда увидела у тебя в руках мой снимок УЗИ, мне захотелось убить тебя. Оказалось, что и у меня есть свои пределы. Не хочу, чтобы ты оказалась рядом с моим ребенком.
Во взгляде Элен сверкнула сталь.
«Мне очень жаль», — едва не сорвалось с языка, но эти слова показались мне оскорбительно неуместными. И я сказала:
— Патрику повезло, что он нашел тебя.
И тут мне пришло в голову, что я ведь могла и в самом деле подразумевать это некоей отдаленной, более щедрой частью собственного сознания. Я могла бы даже порадоваться за него.
Лицо Элен едва заметно, почти неуловимо изменилось.
— Он до сих пор любит свою первую жену.
— Да, конечно, — согласилась я и почувствовала, как все вокруг начало расплываться. — Он все еще любит Колин. Первая любовь и все такое, но, если уж на то пошло, она ведь умерла. Я всегда знала, что любила его сильнее, чем он любил меня, но мне на это было наплевать, я просто очень сильно его любила.
Огромная волна усталости подхватила меня и понесла куда-то далеко-далеко.
— Это я знаю. — Элен встала, поправила мое одеяло, словно милая матушка. — Ты его любила. И ты любила Джека.
На мгновение ко мне вроде бы вернулась ясность ума, и я сказала:
— Ты что, загипнотизировала меня?
Элен улыбнулась:
— Я пыталась тебя разгипнотизировать.
И тут я снова поплыла куда-то, но услышала, как она говорит:
— Пришло время идти дальше, Саския, и оставить позади все эти воспоминания о Патрике и Джеке. Это не значит, что ничего не было, или что Патрик не любил тебя, или что ты не была замечательной матерью Джеку. Я знаю, что ты именно такой и была. И нельзя сказать, что Патрик не причинил тебе страшную боль. Но пришла пора закрыть эту дверь. Вообрази настоящую дверь. Огромную, тяжелую деревянную дверь со старомодным золоченым замком. А теперь захлопни ее. Бах! Запри замок. Выброси ключ. Все закрыто, заперто, Саския. Завершено навеки.
Когда я снова проснулась, в комнате было пусто, а визит гипнотизерши казался каким-то сном.
Милый! Дари мне шоколадки каждый день!
Филиппа, крестная мать Элен
Даже суфражистки не стремятся так жадно обрести право голоса, как вы, девушки, стремитесь к мужчинам.
Мелани, крестная мать Элен
О боже, какую несусветную чушь она несла: запри дверь, запри навсегда!
Черт побери, ведь эта женщина вломилась в их дом прямо посреди ночи и смотрела, как они спят! Она, скорее всего, страдает шизофренией, или психопатией, или кто знает чем еще. Саския наверняка нуждается в медикаментозном лечении вместе с непрерывной психиатрической терапией. И мягкие и наивные попытки Элен — примерно то же самое, что витамины в том случае, когда необходимо срочное хирургическое вмешательство.
К тому же запертая дверь — не совсем правильная метафора. Человек не в силах захлопнуть дверь перед своими воспоминаниями. Это не поможет. Куда лучше было бы использовать какой-нибудь образ, связанный с водой. Ну, очисти себя, соверши омовение. Что-то в этом роде.
Элен широко зевнула, даже не трудясь прикрыть рот ладонью. Она ехала домой из госпиталя. На дороге было совсем не так много машин, как обычно; из-за пылевой бури многие остались дома. Все еще дул сильный ветер, хотя уже и не такой бешеный, как ночью. Все выглядело ужасно грязным.
Машина проехала мимо пустого уличного кафе. Элен увидела женщину с медицинской маской на лице, та подметала между столиками. Мамаша выскочила из машины, неся на руках малыша, голова которого была закутана в простыню, как у одного из детей Майкла Джексона. Потом мимо пробежал трусцой молодой человек в шортах и футболке. Он словно выскочил из другого дня, солнечного, с голубым небом, чистого и совершенно обычного.
Зачем ты вообще с ней разговаривала? — могло изумиться большинство людей. — Ты, должно быть, еще более сумасшедшая, чем она! А ты принесла ей цветы и шоколад? Или открытку с пожеланием скорейшего выздоровления?
Элен глянула на наручные часы. Был уже полдень. Она мысленно вернулась к сегодняшнему утру: казалось, что с тех пор прошло уже несколько дней, а не несколько часов.
Когда стало ясно, что Джек не слишком сильно пострадал и его вполне можно переносить, Патрик решил сам отвезти его в больницу. Сидеть и ждать, когда приедет «скорая», Патрик был не в состоянии. Ему требовалось двигаться, действовать, и, что важнее всего, ему необходимо было оказаться как можно дальше от Саскии.
Элен буквально ощущала жар кипевшей в Патрике ярости, этот жар исходил от его тела, как при тяжелой лихорадке. Она предложила остаться дома и дождаться парамедиков для Саскии.
— Ты не можешь оставаться с ней, — заявил Патрик.
Но Элен напомнила ему, что Саския почти без сознания — она тяжело дышала и явно испытывала сильнейшую боль, — так что ни для кого не может представлять опасности, и, кроме того, вряд ли они могут оставить ее в доме одну, прикрепив к дверям записку для парамедиков.
Патрик находился не в том состоянии, чтобы воспринимать хотя бы намек на шутку такого рода. Ладно, решил он, давай тогда позвоним в полицию и передадим Саскию им.
Но Элен убедила его сосредоточиться на Джеке.
Когда прибыла «скорая», парамедики сообщили Элен, что отвезут Саскию в госпиталь «Мона-Вэйл», что самой Элен незачем тратить время и ехать туда за ними и что та в надежных руках. Похоже, они считали само собой разумеющимся, что Элен захочет отправиться вместе с пострадавшей. Она просто оделась и поехала в госпиталь, где просидела несколько часов в переполненной комнате ожидания, читая потрепанные журналы и не понимая при этом ни слова, а вокруг толпилось множество астматиков, у которых начались тяжелые приступы из-за пылевой бури.
Наконец медсестра сказала, что Элен может зайти к Саскии на несколько минут.