– Ничего страшного, я вполне в состоянии постоять, – заверила я и для удобства прислонилась спиной к стене. Подходить ближе к камере я на всякий случай по-прежнему не торопилась.
– Насколько я понимаю, вы не в первый раз услышали мое имя, – заметил Норрей. – Стало быть, что-то знаете о моей истории?
– Да, – осторожно подтвердила я, – однако, признаться, мне было очень сложно определить, где в этих рассказах правда, а где вымысел.
– О, готов отдать руку на отсечение, что вымысла там значительно больше! – рассмеялся он. – Вы знаете, что меня обвинили в поклонении Орэнду?
– Да, я об этом слышала.
– Это самое нелепое обвинение, какое только возможно придумать. – Лицо юноши исказила гримаса, будто он испытал приступ боли. – Только сумасшедший может поклоняться Орэнду, да и таких безумцев наверняка давно не осталось. А священнослужители все продолжают упорно их ловить. Не все, конечно. Есть среди них вполне адекватные люди. Но здешний священник оказался просто-напросто одержим этой идеей. Не знаю, по какой причине он выбрал в качестве своей цели именно меня. Возможно, меня оклеветали, а может быть, на него просто нашла какая-то блажь. Так или иначе, это обвинение оказалось для меня полной неожиданностью и, конечно же, шоком. Я очень испугался. Я ведь был совсем еще мальчишкой. И первым делом, не раздумывая, бросился за помощью к отцу.
– И что же отец?
Даже сейчас, по прошествии стольких лет, во взгляде Норрея читалась растерянность.
– Отец? Он поверил обвинениям храмовников. Самый близкий мне человек, знавший меня всю жизнь. Взял – и поверил. И пришел в ужас. Как же так? В столь порядочной семье, у отца, который придерживается таких строгих правил, – и подобный ребенок. – Норрей опустил глаза и тяжело вздохнул. – Он все-таки не забыл, что я – его сын, и сдавать меня храмовникам на растерзание не стал. И на том спасибо. Не знаю подробностей, каким-то образом ему удалось обставить все так, будто я разбился насмерть, пытаясь уйти через горы. Выдал за меня изуродованный труп какого-то бедняги, с которым у нас было схожее телосложение.
– А вас он запер здесь?
– Да. Не мог же он оставить на свободе кровожадного убийцу! – с грустной иронией заметил Норрей. – Он приказал замуровать проход на этот этаж, якобы за ненадобностью. Оставил только один потайной вход. Обо мне знал лишь он да одна преданная служанка.
– Кухарка? – вдруг озарило меня.
– Да, – удивленно кивнул Норрей. – Кухарка. Она была очень предана моему отцу. Старалась готовить для меня всевозможные вкусные блюда. Отец вообще позаботился о том, чтобы у меня было все необходимое. – Норрей печально скривил губы. – Не считая солнечного света, свежего воздуха и общества себе подобных. Отец и кухарка – единственные люди, с которыми я имел возможность общаться все это время.
– Но кухарка тоже умерла, – заметила я. – Кто же приносил вам еду с тех пор?
– Ее дочка, – безразличным тоном ответил Норрей. – Перед смертью кухарка рассказала ей обо мне. Иначе я бы просто умер здесь с голоду. Пожалуйста, – он снова сжал обеими руками железные прутья, – помогите. Освободите меня. Ключ лежит совсем недалеко от вас.
Он указал рукой нужное место, и я действительно очень быстро нашла связку из двух ключей, спрятанную в небольшой нише. Взяв в руки большое кольцо, на котором висели громоздкие старомодные ключи, повернулась к узнику.
– Ну же, скорее! – в нетерпении воскликнул он.
– А знаете, – проговорила я, задумчиво вертя ключи в руках, – по-моему, вы держите меня за чрезвычайно глупую особу. Никогда не поверю, что ваш отец запер бы вас здесь только из-за пустых слухов и подозрений обезумевшего храмовника. Он был не настолько бездушен и не настолько глуп. Да и дочке кухарки вы наверняка рассказали ту же историю, что и сейчас мне. Почему же она вам не поверила? Не только не освободила вас, но даже не рассказала обо всем вашим брату и сестре? Не спросила у них, как быть? Похоже на то, что у нее была совсем другая информация на ваш счет.
В пляшущем свете факела усмешка Норрея показалась мне хищной.
– Вы проницательны, – заметил он, с удовольствием растягивая слова. – И все-таки глупы. А знаете, почему?
За долю секунды дверь камеры распахнулась, и узник выскочил наружу, а в его руке сверкнул извлеченный из рукава нож. Я, вскрикнув, метнулась в сторону. Все это время он просто играл со мной, как кошка с мышкой. Никакой ключ Норрею нужен не был.
– Вы неплохо умеете делать выводы, – с самодовольным видом заметил Норрей, неспешно приближаясь. – Ошиблись в одном. Дочка кухарки поверила моей истории. И, в отличие от вас, с ходу отперла дверь.
– Тем не менее вы ее не тронули, – напомнила я, торопливо отступая и не сводя взгляда с лезвия ножа.
– Конечно, нет, – осклабился Норрей. – Зачем же? Я ведь уже не так несдержан, как пять лет назад. Годы, проведенные за решеткой, сделали меня умней. Зачем прежде времени убивать человека, который может принести пользу? Совсем наоборот. Я приручил ее, приласкал. Это было несложно. Она не слишком красива, обделена мужским вниманием, к тому же совсем недавно лишилась матери. Таких женщин стоит только поманить, и за нагромождение красивых слов они готовы сделать для вас что угодно.
– Например, убить вашу сестру? – предположила я, продолжая отступать.
– Ну что вы, – поморщился Норрей. – На такое эта девочка не способна. Приходится действовать самому. Зато от нее я в подробностях узнал обо всем, что происходит в доме. И это позволило мне придумать свой план. Согласитесь, ведь очень неглупо. Избавиться от старшей сестренки, свалить всю вину на призрак покойного папочки и получить в свои руки все семейное состояние. Вполне справедливо, учитывая то, что мне пришлось пережить.
– Но ведь над вами по-прежнему висит обвинение храмовников!
– Ерунда. – Он небрежно отмахнулся, и я вздрогнула – так близко сверкнуло лезвие ножа. – Я даже не знаю, жив ли до сих пор тот священнослужитель. Ну и в любом случае пусть попробует тронуть самого барона Грондежа. Кстати, как вам нравится этот подвал? По-моему, прекрасное место для проведения ритуалов, вы не находите?
– Вы же говорили, что только сумасшедший будет поклоняться Орэнду, – напомнила я.
– Я много чего говорил, – усмехнулся Норрей. – Орэнд – веселый бог. Он любит, когда с его жертвами играют, прежде чем убить.
– А что же дочка кухарки? – напомнила я, стремясь хоть как-то потянуть время. – Она ведь не могла не понять, что именно вы стоите за покушениями?
– Конечно. Но я убедил ее в своей правоте. В том, что Йоланда – необходимая жертва, возлагаемая на алтарь справедливости. Я очень хорошо умею убеждать, хотя ни с отцом, ни с кухаркой мне это, увы, в свое время не удалось. Вообще-то я думал, что в первый раз как следует развлекусь именно с этой девочкой, – заметил он, многозначительно поглядывая на нож. Я сразу же пожалела о том, что переключила его внимание на дочь кухарки. – Но, кажется, все складывается еще более удачно.