Он все еще не был уверен в своем окончательном решении, но монеты забрал.
— Можешь остаться, пока деньги не закончатся. А работать начинай сразу же. Я поймал пару белок и лису. Пойдем, их нужно освежевать.
— Лису? — Ида испуганно зажала рот рукой. — Ты что, охотился в лесу? Это опасно. А что, если тебя примут за вора?
— Не волнуйся, никто меня не видел. Кроме того, я поймал лису у мельницы. Это земля хутора, а не графа. Егерю не в чем меня обвинить.
Мелисанда уже собиралась последовать за ним, когда снаружи послышался топот копыт.
Мелисанда, Герман и Ида испуганно уставились друг на друга.
— Эй! Есть кто дома?
Мелисанда поспешно убрала волосы под чепец и вышла за стариками на крыльцо. Она пыталась спрятаться за ними, потому что узнала этот голос. Утц, приятель Адальберта. Во дворе они увидели трех всадников: молодого, крепко сбитого парня с раскрасневшимся лицом и двух мужчин постарше. Все трое были в простой, но добротной одежде. По накидкам стекали крупные капли. Дождь уже почти прекратился, но эта троица так вымокла, что было ясно: они в пути с самого утра.
— Добрый день, — поклонился Герман. — Чем могу помочь, господа?
— Что это за хутор? Где все остальные? — спросил парень, обводя взглядом заброшенные постройки.
Это, наверное, и был Утц. Хотя парень казался младше своих спутников, именно он руководил отрядом.
— Все разъехались или умерли. На хуторе был мор, потом неурожай. Только мы и остались.
— Это твоя жена и дочь? — спросил Утц.
Мелисанда не решалась посмотреть на него. Если Герман скажет, что она только что пришла сюда, мужчины начнут допрашивать ее. Краем глаза она увидела, как Герман неопределенно мотнул головой, — всадники приняли это за кивок. А еще она увидела, как жена сжала его руку.
Утцу этого было достаточно.
— Мы ищем беглого преступника, — уже спокойнее сказал он.
У Мелисанды сперло дыхание. Только одного? Что случилось с Венделем? Неужели его схватили? Или он успел добраться до Ройтлингена?
— Худощавого парня, — продолжил Утц. — С ярко-рыжими волосами.
Ида покосилась на Мелисанду, но всадники этого не заметили.
— А что он натворил? — спросил Герман.
— Его разыскивают за то, что он покинул город без разрешения, — объяснил Утц. — Его обвиняют в ереси.
— Вы ищете еретика? — Герман потрясенно наморщил лоб.
Большинство горожан предпочли бы не помогать инквизиции искать еретиков. Напротив, некоторых особенно рьяных инквизиторов всегда подстерегала опасность. Ходили слухи, что одного такого инквизитора, Конрада из Марбурга, забили прямо на улице.
Утц вскинул подбородок.
— Речь идет о палаче свободного города Эсслинген. Этот человек опасен и способен на любое злодеяние. Он заключил договор с дьяволом и помог сбежать убийце. Любого, кто приютит его у себя, сочтут соучастником этого преступления.
Конь Утца заржал, точно подтверждая его слова.
Ида зажала рот ладонью. Герман, нахмурившись, украдкой посмотрел на Мелисанду.
Она задержала дыхание. Пестрая накидка! Видел ли старик, как она прятала накидку Раймунда в свою сумку?
Но затем Герман повернулся к Утцу и развел руками.
— Тут нет никого, кроме нас троих, господин. Можете все осмотреть.
Утц подал своим спутникам знак, и они разошлись по хутору, заглядывая в окна заброшенных строений. Утц остался во дворе.
— А вы почему не уехали? — спросил он у Германа. — Как же ваша красавица-дочь найдет себе мужа в такой глуши? — Он оценивающе уставился на Мелисанду. — Почему ты в чепце, девочка? Ты ведь еще не замужем, верно?
Мелисанда потупилась.
— Мой муж умер, — прошептала она. — Во время мора.
Она взмолилась Господу, чтобы старики не опровергли ее ложь.
Утц прищелкнул языком. У Мелисанды на лбу выступили капли пота. Ее еще никто так бесстыдно не разглядывал. Никто не разговаривал с ней с такой наглостью, ведь раньше она была заплечных дел мастером, палачом, которого все боялись и презирали одновременно.
Вскоре вернулись остальные.
— Тут никого нет, — сообщили они. — Большинство построек разрушено. Старик говорит правду.
Утц кивнул. Он наконец-то перестал глазеть на Мелисанду и повернулся к Герману:
— Если увидишь палача, дай знать в Урахе. Парень одержим дьяволом. Ему место на костре.
В последний раз взглянув на Мелисанду, он запрыгнул в седло и, не попрощавшись, ускакал. Его спутники последовали за ним.
Герман посмотрел им вслед, а потом обратился к Мелисанде. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Ты кто такая?
Мелисанда шагнула ему навстречу и заглянула в глаза.
— Прошу, не вынуждайте меня рассказывать мою историю. Но клянусь моими убитыми родными, что я не замышляю ничего плохого.
Помолчав, Герман опустил глаза.
— Что бы ты ни скрывала, девочка, твое лицо кажется мне искренним, я не вижу в нем лжи. Но если ты навлечешь на нас беду, то я задушу тебя собственными руками.
* * *
Вендель очнулся от сна. За окном было светло. Юноша удивленно огляделся, а потом узнал стены родительского дома. Он с облегчением откинулся на подушки. Кровать в его комнате. Ройтлинген. Он в безопасности. Вендель устало провел ладонью по мокрому от пота лбу. С тех пор как он потерял сознание у городских ворот, юноша страдал от сильного жара. Каждый день в дом приходил мастер-медикус и делал ему кровопускание. Мать давала больному горячий чай, заваренный на травах, а отец сидел у его кровати и держал сына за руку.
Но сейчас Вендель был в комнате один, и это его радовало. Было неприятно осознавать, что он доставил своим близким столько хлопот. Вендель чувствовал себя виноватым. Да, он не совершил убийство, в котором его обвинили, и все же повел себя как глупый мальчишка. Он был неосторожен, позволил обвести себя вокруг пальца. И его наибольшей ошибкой было то, что он отправил в Ройтлинген Антония. Нет, свою самую большую ошибку он допустил, доверившись Оттмару де Брюсу. Что же такого он сделал этому графу? За что тот так жестоко отомстил ему? Неужели он в чем-то помешал этому могущественному человеку?
Вот уже несколько дней Вендель пытался вспомнить, что же он сделал не так во время смотра невест и на следующее утро. Временами перед его внутренним взором возникали какие-то образы, не связанные ни с чем, о чем он помнил: крутая лестница, слабо освещенная факелами, длинный ряд бочек, странные горшки и тигли.
Может быть, память сыграла с ним дурную шутку и воспоминания о замке перепутались с образами тюрьмы и пыточной? За последнюю неделю столько всего произошло. В сознании Венделя Адлербург превратился в тюрьму Эсслингена, пыточная в Шелькопфской башне — в спальню Оттмара де Брюса, а палач — в рыжеволосую девушку в белом платье, которая протягивала к нему окровавленные руки.