– А из чего выбирать? – поинтересовалась я.
– Сразу видно, что вы никогда не были в «Павлине», – улыбнулся Шаповалов.
– Не была, – призналась я. – Никто не приглашал.
– Здесь есть любая кухня. Кавказская, японская, русская, итальянская, французская. Любое меню на выбор.
– Тогда японскую, – решила я. – Не могу пройти мимо лишней возможности отведать суши.
Через пять минут мы сделали заказ.
– Так вам интересно, почему я не люблю проституток? – поинтересовался Шаповалов, когда отошел официант.
– Честно признаться, не очень, – ответила я. – Но нам ведь все равно надо о чем-то разговаривать.
– А вы достаточно прямолинейны, – засмеялся мой спутник. – И все-таки мне хочется вам обо всем рассказать сразу, чтобы вы не мучились в догадках, к примеру, о том, почему я обратился в ваше агентство.
Как и все нормальные люди, я был женат. Мы с моей женой Еленой познакомились еще в институте. У нас была студенческая свадьба, потом завешанная пеленками комната, сначала в институтском общежитии, потом в заводском.
Мы очень хотели детей, поэтому с разницей в два года у нас родились две дочери. К тому моменту я уже руководил цехом, мы переехали в трехкомнатную квартиру.
Потом производства начали закрываться, и я ушел в бизнес. Как видите, у меня все получилось. Но как очень многие бизнесмены, я нашел деньги и практически потерял семью. Мне было очень некогда, поэтому с детьми жена крутилась сама, как могла. Я искренне считал, что если я перевез семью в отдельный дом с бассейном в подвале, если моя жена может не работать, а дочери учатся в самых престижных школах, то мой долг перед ними выполнен. А потом…
Шаповалов повертел в руках палочки для суши, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, и продолжил…
– Потом я влюбился. С Верочкой меня познакомили на каком-то банкете. Она была… волшебная. Такая хрупкая, как статуэтка. И волосы. У нее были длинные гладкие волосы цвета воронова крыла. Ей было двадцать, всего на два года больше, чем моей старшей дочери. У нее были какие-то проблемы с матерью. Та болела, и на лечение требовались деньги. Много денег. Я давал, потому что для нее мне было ничего не жалко.
Она очень быстро забеременела и почему-то страшно этому обрадовалась. Я говорил, что не могу развестись, потому что у меня двое детей и мы с женой сто лет вместе. Что она поддерживала меня, когда я карабкался на вершину, и сейчас, когда я стою на этой вершине, я не могу отплатить ей черной неблагодарностью.
– Ты не понимаешь, – отвечала Верочка, закрывая мне рот ладошкой. – Это просто не имеет значения. Теперь вообще ничего не имеет значения. Потому что теперь никто больше не сможет мной командовать. Я свободна, совершенно свободна.
Я действительно ничего не понимал. Но Верочка была счастлива, и меня это полностью устраивало. Мы договорились, что я куплю ей квартиру и буду во всем помогать.
– Знакомый сценарий, – прокомментировала я. – Впрочем, что бы мы, женщины, ни говорили, а все равно каждой из нас хочется стать законной женой.
– Может быть, – рассеянно согласился Шаповалов. – Но не в этом случае. Я очень много работал тогда, поэтому не сразу заметил, что с ней что-то происходит. Она то щебетала как птичка, то заливалась слезами. Ее настроение менялось по нескольку раз на дню. Я списывал это на беременность. И дарил довольно щедрые подарки, чтобы компенсировать свое отсутствие рядом.
Правда открылась где-то за месяц до родов. Я не был у Верочки на квартире около двух недель, мотался по командировкам. А когда пришел, обнаружил ее без сознания. Рядом валялся шприц.
Я вызвал «Скорую» и отвез ее в больницу. Я, дурак, все еще ничего не понимал, пока доктор, которому я сунул пятьсот долларов, не сказал мне, что у Верочки передоз. Моя девочка была наркоманкой.
Она пришла в себя через пару часов и во всем мне призналась. На игле она сидела уже около трех лет. Чтобы заработать на дозу, ей пришлось заняться проституцией. Работали они только в дорогих ночных клубах вроде этого и в ресторанах. Полученные от клиентов деньги девушки меняли на наркотики.
Когда Верочка забеременела, хозяйка, на которую она работала, отпустила ее в обмен на очень крупную сумму. Именно эти деньги я и давал якобы на лечение матери. Все мои подарки Верочка продавала или обменивала на новую дозу.
Кроме того, давясь слезами, она рассказала мне, что хорошо знает мою старшую дочь. Та работала с ней в одной бригаде и тоже сидела на героине. Я думаю, Алиса Михайловна, что вы можете себе представить мой ужас.
– Боюсь, что нет, – ошеломленно призналась я. – О таком страшно даже подумать, а уж пережить…
Шаповалов посмотрел в мои круглые от ужаса глаза, словно проверяя какое-то свое предположение, и замялся:
– Зря я начал об этом. Явно не светская беседа.
– Нет уж, продолжайте, – потребовала я. – Такие истории нельзя прерывать.
– Как зовут эту мерзавку, – спросил я у Верочки, – ту, которая посадила вас на иглу, получив дармовую рабочую силу?
– Мы называли ее Мадам, – ответила Верочка.
Я оставил ее в больнице и помчался домой, чтобы поговорить с дочерью. Мы с Еленой трясли ее, как грушу, пока она во всем не призналась. Мы решили, что назавтра увезем дочь в Европу, в лучшую из клиник. Елена и девочки должны были отправиться вместе с ней. Подальше от нашего города.
Утром я узнал, что ночью Верочка умерла в родах. У меня остался сын, рожденный матерью-наркоманкой. Пришлось во всем признаться жене. Поймите меня, Алиса Михайловна, я не мог бросить этого мальчика на произвол судьбы.
Елена согласилась усыновить ребенка и забрать с собой в Европу. Ему тоже требовалось серьезное лечение. Однако со мной она развелась. Вот уже год моя бывшая жена и мои дети живут в Бельгии. Дочь удалось вылечить от наркозависимости. Сын подрастает, хотя его здоровье все-таки оставляет желать лучшего.
Весь этот год я жил один. Мне нужно было время, чтобы оправиться от всего того, что случилось. Но я здоровый мужчина, мне всего сорок два, и я не могу больше оставаться в одиночестве.
Знакомиться в ресторанах, на улице я теперь боюсь. Мне все время кажется, что я снова могу увлечься не той женщиной. Вячеслав Аркадьевич посоветовал мне обратиться к вам, потому что у вас все клиентки проходят через руки психолога, а он не может не заметить наркозависимости.
Так я оказался в вашем агентстве, и вы произвели на меня очень сильное впечатление. Поэтому мы с вами здесь.
Исповедь Шаповалова меня потрясла. Слушая его рассказ, я даже немного поплакала.
– Вы хотите сказать, что та девушка в коридоре – тоже наркоманка? – спросила я.
– Все девушки, работающие в дорогих клубах, работают на эту самую Мадам. И со всеми она рассчитывается наркотиками, – ответил он. – Поверьте, я имею неплохие возможности, так что попытался вывести эту женщину на чистую воду, но потерпел полное фиаско. Она законспирирована почище Штирлица.