Ты представляешь, говорил приятель, Мишка с Гулей когда поженились, Гулю ее семья отвергла. Даже на свадьбе никого из родственников не было, Мишкина мама тогда даже плакала. А я ее утешал, я Мишку с детсада знаю. Вот Средневековье, блин.
Потом приятель сообщил, что отношения в семье, видимо, налаживаются, поскольку вторая пара, оказавшаяся вместе с его друзьями – Гулькин брат с женой. Брат вроде ничего, нормальный. Про вторую девушку партнер не сказал ни слова, и Иванников был за это ему благодарен. Вторая девушка была Ксюша.
Потом ту же историю о новых родственниках дочери Иванникову рассказала Ксюшина мама. Она еще удивлялась, как тесен мир – сестра Ксюшиного мужа узнала на фотографии ее трагически погибшую подругу. Марина, как выяснилось, была родственницей зятя, Руслана.
Иванников кивал: мол, удивительное совпадение.
Ему до смерти хотелось никогда не видеть Ксюшу и ничего о ней не знать. Абсолютно ничего, как будто ее нет. Умерла.
А еще лучше, если бы умерла девушка с редким именем Гуля. Девушка, которая не сделала ему ничего плохого, но являлась источником постоянной опасности.
Совсем недавно он в очередной раз встретил Ксюшину мать, и та опять принялась рассказывать ему о дочери, о том, что у нее тяжело болеет свекор. Зачем-то упомянула, что Ксюшин свекор помирился с дочерью, до чего Иванникову уж точно дела не было, и долго рассуждала о том, как хрупка человеческая жизнь и как нужно беречь и ценить близких людей. Он терпеливо соглашался.
Простившись с женщиной, он отметил, что на похороны свекра Ксюша наверняка приедет, но ему и в голову не пришло, что он встретит ее на улице и пойдет за ней, словно привязанный невидимой цепью пес.
Иванников сунул неподписанные документы в сумку, запер квартиру и, ожидая лифта, услышал, как открылась соседская дверь.
– Здравствуйте, – улыбнулась Татьяна.
– Привет, – кивнул он, пропуская ее в подошедший лифт. – На работу?
– В аптеку, я на больничном.
– А Вася один остался? – удивился он. – Я не спешу, могу с ним посидеть.
– Вася с мамой.
От нее исходила привычная робкая волна радости, он прилежно старался эту радость не замечать. Она радовалась, что увидела его, и Иванников это знал.
– Поправляйтесь, – кивнул он, отпирая машину.
Выезжая из двора, он обогнал соседку, старательно глядя прямо перед собой.
Ему было о чем подумать, каждый новый день грозил обернуться неотвратимой бедой, и следовало спешить.
Лучшим местом для выполнения его плана была промзона, где жертва проходила вдоль забора к метро. Место удобное, почти безлюдное, вдоль узкой дорожки сплошные заросли кустарников, затащить туда тело ничего не стоит.
Он выполнит свое дело и тогда сможет жить дальше.
Смена выдалась обычная, не слишком спокойная и не слишком напряженная. Было несколько аварийных отключений, но не опасных, потребители не пострадали.
– Диспетчер Рахманова, – отвечала на звонки Саша и сама звонила: – Диспетчер Рахманова…
Она боялась, что все начнут спрашивать про Борю, но никто расспросами ее не донимал. Конечно, коллеги охали, ахали, но, кажется, Борин уход со смены остался без последствий.
– Кошмар, что творится! – возмущались коллеги. – Ужас! Как в девяностые. На улицу страшно выйти…
– Кошмар, – соглашалась Саша.
– Хоть бы нашли этих подонков…
В обед позвонил отец.
– Получил я для тебя данные, – недовольно произнес он в трубку.
– Спасибо, пап, – обрадовалась Саша.
– Значит, так. В московской квартире прописана семья. Сидякины Василий Григорьевич, сорока пяти лет, Татьяна Борисовна, сорока лет, и Николай Васильевич. Николаю Васильевичу восемнадцать. Вас он интересует, насколько я понимаю?
– Он.
– Молодой человек ни в чем предосудительном не замечен. Приводов в полицию не имеет. Хотя твоей подруге я спокойно спать бы не посоветовал, отсутствие приводов еще ни о чем не говорит.
– Конечно. Спасибо, пап. А про дом узнал?
– Узнал. Недвижимость принадлежит некой Сидякиной Ольге Григорьевне.
– Тетке, – предположила Саша.
– Похоже.
– Спасибо, пап. Ты нам очень помог.
Собственно, Саша чего-то похожего ожидала, отец только подтвердил ее подозрения.
Вчера, покупая Гоше хлеб, она забыла купить чего-нибудь к чаю. Саша отпросилась у напарника, спустилась на первый этаж в буфет, купила пачку печенья. Подумала и купила еще бутылку газированной воды. Мама утверждала, что пить газировку вредно, но Саша редко ее слушалась. Впрочем, мать не слишком докучала ей нравоучениями.
У лифтов было пусто. Хотелось открыть бутылку и выпить из горлышка, но Саша терпеливо ждала, пока поднимется к себе.
Пару недель назад она, выходя из супермаркета, видела, как Илья, стоя в сторонке, пьет воду из пластиковой бутылки. Был вечер, но жара стояла впечатляющая. Она сделала вид, что его не видит, не кивнула, как обычно. Саша не успела спуститься с крыльца, как появилась жена Ильи, вырвала у него бутылку, резко что-то проговорила. Саша порадовалась, что постаралась не заметить Илью. Ей казалось, что ему было бы неприятно, если бы она видела, как жена его отчитывает.
Очень глупо с ее стороны. Ему наплевать, что она видит и чего не видит. Ему нет до нее никакого дела.
Подошел лифт, Саша в одиночестве доехала до своего этажа. У дверей с надписью «Посторонним вход воспрещен», перехватив одной рукой покупки, второй достала из кармана брюк зазвонивший телефон.
– Мам, я на работе, – объяснила она. – Позвони вечером.
Вести пустые разговоры за диспетчерским пультом совершенно недопустимо. Все вели, конечно, но одно дело – узнать, пришел ли ребенок из школы, и совсем другое – трепаться ни о чем.
– Саша! У меня такой кошмар. Такой кошмар! – не слушая ее, заговорила мать. Впрочем, Саша и не надеялась, что она ее услышит.
Держать и покупки, и телефон было неудобно. Саша подошла к подоконнику, положила на него покупки.
– Он еще не приехал? – Саша так и не вспомнила, как зовут теперешнего маминого друга.
– Приехал, куда он денется, – отмахнулась та. Мать всю жизнь была уверена в собственной притягательности и неотразимости. По-настоящему уверена, искренне. Саше бы так. – Ты представляешь, Вербинин пытается зарубить мою тематику! Сволочь! Сам ни черта не делает, только статейки пишет, а мне палки в колеса вставляет…
– Мам, позвони вечером, – опять попросила Саша. – Я правда не могу сейчас разговаривать.
– Тебе все равно, что со мной происходит? – на этот раз она ее услышала. – Тебе нет до меня дела?