– Когда Вэндер сделает тебе предложение, ты должна дать мне знать!
– Хочешь сказать, без твоего благословения мы не обойдемся? – нахмурилась Индия.
– Просто после того, как он… ну, словом, после этого мы больше не должны целоваться!
– То есть… ты хочешь сказать…
Торн ухмыльнулся. С Лалой он пока не помолвлен, да и Индия ничего не обещала Вэндеру. Поэтому он тотчас поцеловал ее. Однако что-то по-прежнему беспокоило его.
– Ты нынче днем ходила как-то… неловко, – заявил Торн, кончиком пальца лаская ее нижнюю губу.
На лице Индии написана была такая истома, что ему больше всего хотелось просто-напросто опрокинуть ее на спину и вонзить свой член меж ее роскошных бедер. Нет, он этого ни за что не сделает… но как же он этого хочет!
Боже святый, как безумно он этого жаждет!..
– А что не так с моей походкой? – томно опустив ресницы, спросила Индия.
– Ну… когда ты прогуливалась по гостиной под ручку с Вэндером, ты двигалась… немного необычно.
Сонное выражение мигом исчезло с ее лица, Индия выпрямилась и нахмурилась. Но, глядя на ее припухшие от поцелуев губы и нахмуренный лобик, Торн вновь ощутил пламень в чреслах и муки неутоленного желания. И все же… он должен был узнать!
– Ты ходила так, словно вчера… словно вчера ночью была еще девственницей, – равнодушно объявил Торн.
Одно дело, если леди Ксенобия Индия – женщина свободных нравов, изощренная в плотских наслаждениях, то и дело позволяющая себе всласть покувыркаться в постельке… он никогда не стал бы в этом ее винить, как не винил в этом и себя самого…
Но совсем другое дело, если вчера он совратил невинность! Однако – вот странность! – эта мысль приносила ему несказанное облегчение. Тогда ему придется на ней жениться. Да, они все время будут спорить. И возможно, сделают друг друга несчастными. Но ведь выбора у них не будет!..
– Отвечай, Индия! – властно велел он. Это уже вовсе не походило на вопрос.
Девушка подхватила свои лунные кудри и закинула их за спину.
– Ума не приложу, с чего это вдруг я должна делиться с тобой подробностями своей интимной жизни? Я ведь уже говорила тебе: я не была девственной.
– Почему-то я не верю тебе…
Индия вскочила на ноги. В своей ярости она смотрелась роскошно: словно Юнона, бросающая вызов Юпитеру. А ведь при иных обстоятельствах в таких ссорах могла пройти вся его семейная жизнь! Не в силах сдержаться, Торн ухмыльнулся, отчего Индия разозлилась еще пуще.
– Так ты настаиваешь, чтобы я снова произнесла это вслух? Что ж, и скажу! Ты не был у меня первым!
Слова ее не допускали толкований. Торн отчетливо осознавал, что захлестнувшее его сейчас негодование было абсурдно. Ведь он вынудил ее сказать вслух то, что ни одна леди не пожелала бы произнести! Какой же он все-таки болван! Какой неотесанный, грубый болван!..
– Я идиот, – хмуро уронил Торн. – Просто мне показалось… ты шла так неловко… как будто…
Индия обожгла его яростным взглядом и развернулась.
– Я вернусь в усадьбу одна, с пони я великолепно справлюсь! А вы, мистер Дотри, как-нибудь доберетесь пешком!
С этими словами она исчезла за дверью. Некоторое время спустя Торн поднялся наверх и заглянул в детскую. Роуз спала, уютно свернувшись калачиком и обнимая Антигону, ее золотые, словно пух только что вылупившегося утенка, волосики разметались по подушке. Склонившись, Торн нежно поцеловал розовую щечку.
Но вместо того, чтобы вернуться в особняк, он направился прямиком к домику привратника, а войдя, устремился в спальню – туда, где накануне вечером они с Индией так страстно любили друг друга.
Там он разделся донага – обычно он всегда спал голышом – и повалился на постель, еще хранившую слабый аромат Индии. Как она сказала? У нее духи с ароматом луноцвета? Никогда не слышал о таком растении…
Наверняка в Лондоне такие цветы не растут. И в глубине Темзы таких не сыщешь… Торн лежал с открытыми глазами, закинув руки за голову и уставясь в потолок.
Наверное, пора позабыть про Темзу, ил и грязь… Ничего удивительного нет в том, что бывший «жаворонок сточных канав» не знает луноцвета. Плевать на это чуднуе растение! Куда важнее то, как пахнет Индия сама по себе – этого запаха не в силах перебить никакие духи…
И так пахнет далеко не каждая. Одна лишь Индия. О, этот пряный аромат – но вместе с тем сладкий и нежный! Он – само воплощенное желание…
У Торна никогда еще не было подобной женщины. При одном воспоминании о ее сладких стонах, хрипловатых и чувственных, естество его напряглось до боли.
Но жизнь его уже предопределена. И в ней нет места женщине, подле которой так легко потерять голову. Ему следует обуздать эти воспоминания и бережно хранить их в дальнем тайнике души…
Но им вновь овладевало безумие… Вновь и вновь представлялось ему, как он идет от домика привратника к особняку, как поднимается по ступенькам, поворачивает налево, подходит к дверям спальни Индии…
Она сладко спит, не просыпается, даже когда он входит в комнату… даже тогда, когда он, обнаженный, ложится рядом, даже когда его горячие руки проникают под тончайший шелк ночной рубашки…
Неужто он и впрямь лишился рассудка? Всего лишь одна ночь с женщиной – а он уже спятил? И пусть он не джентльмен, но своих обязательств по отношению к Лале он не позволит себе позабыть!
К тому же Индия – идеальная пара для Вэндера. Их брак будет похож на брак его отца и Элеанор. Именно об этом говорил Вэндер, когда они обсуждали вопросы семьи. А у их детишек будут лунные волосы… совсем как у Индии…
Ну а они с Лалой… тут все иначе. И пусть она не та простушка, каковой ее почитают в свете, но она совсем не Индия! Впрочем, и у них будут дети.
Однако при мысли о малютках с таким же кротким и застенчивым выражением лиц, как у Лалы, Торну сделалось не по себе. И все же он будет добр к жене, а она станет следовать за ним, словно утенок за мамой-уткой. Спокойная, послушная, покорная… милая и пушистая!
Вскочив, Торн яростно взбил пуховую подушку и вновь улегся навзничь. Он не станет больше целовать Индию, прикасаться к Индии, заниматься с Индией любовью…
Все это теперь предназначено Вэндеру.
Весь следующий день Индия не видела Торна. Вплоть до самого вечера.
Все утро она провела, смиренно беседуя с Лалой и ее матерью: больная на пару часов сошла вниз, в гостиную, а затем вновь уединилась в своей спальне. А днем Индия помогала Роуз мастерить из бумаги затейливую комнату с книжными полками и камином.
– Где тебя носило? – спросила Индия у Торна, когда тот вошел в гостиную незадолго до ужина.
– На фабрике. Взгляни-ка на это, Индия.