При каждом морском госпитале обязательно была аптека. При каждой аптеке была лаборатория, для надзора за которой выделялся караул из гарнизона. Караул был не лишним, так как в лаборатории могли изготовить не только лекарство, но и яд. Помимо лаборатории рядом с каждой флотской аптекой в обязательном порядке садили огород для целебных растений.
В обязательном порядке при каждом госпитале была и церковь, где можно было поставить свечку за здравие, помолиться целителю Пантелеймону, ну а если не поможет, то и отпеть. А вот типичный штат морского госпиталя середины XVIII века: штаб-лекарь, комиссар, аптекарь, писарь, 2 подлекаря, 4 лекарских ученика, 2 надзирателя, 1 пивовар, 6 поваров и хлебников, 24 работника и 30 инвалидов на пропитании. Помимо всего прочего морские госпиталя были и основной базой для подготовки флотских фельдшеров. В госпиталь они поступали как школьники для обучения медико-хирургической науке. Набирали их из солдатских, матросских и унтер-офицерских детей. Как правило, ежегодно набиралось от 4 до 10 человек в возрасте 12–13 лет, которые учились от 3 до 5 лет, после чего производились в фельдшеры и распределялись на корабли и флотские части.
В 1761 году Кронштадтский госпиталь полностью сгорел, но всех больных спасли и перевели на полковой двор. Решили строить новый госпиталь, но в 1764 году в Кронштадте произошел новый пожар, и стало уже не до нового госпиталя. Теперь больных матросов временно расположили во дворце в Средней гавани, а кроме того, наскоро выстроили несколько временных бараков. Во дворце больными матросам было плохо. Здание долго без ремонта, текла крыша, палаты тесные и все соединены от чего трудно изолировать заразных больных. В 1783 году дворец… сгорел. Поэтому почти тысячу больных разместили где попало. Разумеется, о качественном лечении говорить уже не приходилось.
Строительством нового госпиталя руководил адмирал Самуил Грейг, но и новый, выстроенный им, госпиталь был сырым и вмещал менее половины имеющихся больных. С 1788 часть больных стали снова отправлять в Ораниенбаум.
Николай Первый в 1832 году также велел строить в Кронштадте новый большой госпиталь, который и был построен в 1840 году. Он вмещал 1500 больных и 300 запасных мест. Оснащен был по последнему слову техники того времени, и морское ведомство рекомендовала его как образец для всех портов.
* * *
Главными переносчиками заразных болезней были вездесущие крысы. Едва со стапелей на воду начали сходить первые суда российского флота, как на них тут же объявились вездесущие крысы – главный источник бесконечных эпидемий, уносящих тысячи и тысячи моряцких душ. Главным местом обитания крыс являлся корабельный трюм. Там они жили и размножались, оттуда совершали свои дерзкие набеги на верхние палубы.
В трюме крысам было вольготно, ведь именно там хранилось продовольствие, была вода и главное – там было мало людей. Отныне российские мореплаватели должны были терпеть лишения не только от штормов и бурь, но и от маленьких проворных хищников. Крысы уничтожали продукты, портили снасти и такелаж, но главное – разносили заразу. Кто теперь подсчитает, сколько команд вымерло прямо в море, так и не увидев долгожданной земли? Кто подсчитает, сколько моряков, пораженных крысиными эпидемиями, с ядром на ногах было выброшено за борт? Счет идет на сотни и сотни тысяч… Официальные отчеты российской адмиралтейств-коллегии извещали, что в иные морские кампании ХVIII века на кораблях Балтийского флота вымирало от крысиных эпидемий до половины экипажей…
Особенно сильно доставалось от крыс в дальних плаваниях. Вот как описывает ситуацию на одном из парусных судов в дальнем плавании один из его участников: «Мы питались сухарями, но то были уже не сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями. Крысы и черви сожрали самые лучшие сухари. Они сильно воняли крысиной мочой…»
Во времена парусного флота моряки были не слишком разборчивы в еде. Рассуждали они здраво: коли эти серые твари уничтожили все продукты, то пусть тогда сами станут пищей. Потребление крыс было делом нередким. Приевшаяся за долгие месяцы плаваний солонина, помноженная на полное отсутствие брезгливости, привела к тому, что вплоть до начала ХIХ века на многих европейских флотах крысы считались неплохим деликатесом не только на матросском столе. Документально известно, что большим любителем нежного крысиного мяса был знаменитый адмирал лорд Нельсон, который, будучи еще вечно полуголодным мичманом, любил жарить пойманных разбойников на железном противне. Уже в бытность Нельсона адмиралом в один из его дней рождения друзья его флотской юности преподнесли прославленному флотоводцу необычный сюрприз – жареную крысу. Восторгу адмирала не было предела! К чести российских мореходов, они не употребляли в пищу серых тварей никогда, как бы трудно им ни приходилось…
Но поедаемые людьми крысы платили людям той же монетой. Серые хищники никогда не брезговали человечиной. Оголодав, они смело атаковали зазевавшихся, особенно больных и истощенных, объедая им в первую очередь носы, пальцы и уши. Битва за океан жалости к слабым не знала никогда!
Всем известна старинная морская примета: «Если крысы бегут с корабля – жди беды!». В чем же здесь дело? Может, эти хищники наделены каким-то сверхъестественным чутьем? Разумеется, никакое особое чутье здесь ни причем. Все объясняется гораздо проще. Живя глубоко в трюме, крысы обычно первыми замечают опасность – ведь течи всегда начинаются именно там. Спасаясь от прибывающей воды, они устремляются все выше и выше, пока не оказываются на палубе среди людей. Обезумев от перенесенных испытаний, они мечутся возле своих заклятых врагов, которые тут же начинали их убивать. Не видя иного выхода, крысы бросались в воду. Самоубийством здесь, однако, и не пахло. Крысы просто спасались вплавь. Многочисленные опыты давно показали, что взрослая крыса способна держаться на воде до десяти часов и проплывать расстояние в пять-шесть километров в открытом море! Поэтому если кораблекрушение происходило не слишком далеко от берега, крысы имели куда больше шансов спастись, чем люди.
Сильно страдали от крыс и сами корабли. Вот строки из письма командующего российской эскадрой в Средиземном море адмирала Григория Андреевича Спиридова, одержавшего в 1770 году блестящую победу над турками при Чесме: «На корме ниже задних портов крысы прогрызли более десяти дыр, где кучами собирались пить и греться, воду из дыр доставали, отчего на корабли течь большая и гады все жрали. Были крысы, что лазили на марс, бушприт и жрали паруса, в крюйт-камере патроны и картузы объедали, выпускали из бочек воду, о провизии я уже не говорю…»
Победить турок адмиралу оказалось куда легче, чем ненасытных маленьких хищников! Издавна на русском флоте существовала неписаная традиция – за пойманную крысу давали чарку водки. Предания рассказывают о настоящих мастерах этого дела, которые, в конце концов, спивались от обилия чарок…
В журнале «Морской сборник» № 10 за 1851 год была, к примеру, опубликована заметка «Окуривание судов ртутью», в которой говорится следующее. «Когда разведутся на судне крысы и другие гады во множестве, то прибегают к окуриванию трюма, раскладывая в нем легкий огонь, преимущественно из свежих дубовых щепок, или просто раскаливая угли; потом закрывают люки и оставляют так на сутки. Не всегда, однако, способ этот оказывался действительным, ибо довольно было остаться живыми нескольким гадам, чтобы опять они расплодились. В Nautical Magazine, за август нынешнего года, приведен следующий пример окуривания одного английского судна ртутью: около 2,5 фунтов ртути вылили в чугунный горшок, подвесили его к бимсу над балластом. В горшок положили зажженный факел; люк тотчас закрыли и замазали глиной, чтобы испарения не могли выйти наружу. Полчаса времени было достаточно для того, чтобы убийственные испарения ртути произвели потребное действие. Когда сняли люки, в корабле не осталось ни одного живого гада или насекомого, которыми, можно сказать, корабль кишел до закрытия люков. Средство слишком сильное и едва ли для здоровья экипажа безвредное».