Темноту тренировочной площадки прорезывали узкие полоски света, мечущиеся в рандомном порядке. Спектр, частота и длительность лучей тоже была выбрана хаотично. Синие, зеленые, красные и желто-белые потоки высвечивали части танцующих тел мужчин.
Один наносил удар, второй его блокировал, тут же шел в атаку и снова ставил блок. Потом опять и опять, уворачиваясь с потрясающей грацией, не спеша, или наоборот ускоряясь и разом проделывая серию ударов в корпус противника.
Сюрреалистичность развернувшейся картины была потрясающа не только мелькающими светлыми пятнами рук или ног, но и тем, что у обоих мужчин были закрыты глаза.
Травкин плавно ушел от захвата Джека, сместился чуть в сторону, тут же присел, уходя от удара в голову, затем мягко перетек правее, оказавшись за спиной брата, но снова предпочел не брать его в захват.
Джек понял маневр, сменил траекторию, почти достал Травкина касанием пальцев, но вновь не смог его задеть.
– Что они делают? – очень тихо шепнула Анна капитану на ухо.
– Тренируются, – так же тихо отозвался капитан, – это стиль боя на Великом Суздале.
– А почему в такой обстановке?
– На Суздале почти нет горючих ресурсов, энергию не тратят на освещение, а любые бои запрещены под страхом казни. Реалии жизни определили возникновение стиля боя.
Анна замолчала, что-то обдумывая.
– Они же просто пытаются коснуться друг друга, – как завороженный, прошептал Ульрих. – Какой это бой?
Капитан хмыкнул, потерев щеку.
– Если Травкин или Джек так вот коснуться тебя, в твоем организме откажет очень важный орган. Или сразу два. Они метят в определенные точки, способные при достаточном воздействии разрушать деятельность внутренних органов.
Теперь замолчал вампир.
– Но для того, чтобы просто убить тычком пальца, – продолжил капитан, наблюдая за схваткой, – надо быть частью единого потока, чувствовать биополе противника, слышать его дыхание и мысли, а вот это учение тебе уже никто не преподаст, кроме выходца с их планеты.
Ульриху показалось, что в голосе капитана промелькнула некоторая тоска, смешанная с восхищением.
Пара посреди мечущихся лучей в темноте продолжала свой танец. Капитан не сказал главного: Джек и Гай дрались всерьез, этот стиль не предполагал ударов в половину силы.
Внезапно свет в зале снова ослепительно вспыхнул, заставив всех зрителей, кроме Анны, прикрыть глаза ладонями.
Кацман с братом остались стоять друг напротив друга, опустив руки, размеренно дыша и не открывая глаз.
– А почему с закрытыми глазами?
Голос вампира прозвучал задумчиво и громко, сломав хрупкую тишину, повисшую после окончания схватки.
– У меня было тяжелое детство, – открыв глаза, сурово произнес Джек. – И суровое…
– Да не слушай ты его, – флегматично махнул рукой Гай, часто моргая, – просто в темноте дома с полки не тот учебник взяли, пришлось осваивать рукопашную для незрячих.
Капитан кивнул боцману и доктору, показав обоим поднятый большой палец.
– Превосходно, – сказал он.
– А кто победил-то? – снова принялся допытываться вампир.
– Они же оба остались живы, – недоуменно взглянул на него Ричард, – они и победили. Таймер в зале сработал раньше, чем кто-то из них успел ударом остановить сердцебиение, повредить внутренние органы или разорвать кровеносный контур противника.
– То есть… – начала, было, Анабель.
– Если бы Джек или Гай успели достать один другого, мы имели бы сейчас труп, – спокойно пожал плечами Рик. – А так все вышло превосходно.
Он улыбнулся и пошел прочь, оставив позади размышляющую о чем-то Анну и совершенно потрясенного Ульриха. Джек и Гай вяло обсуждали проведенный спарринг, споря о своих достижениях и неудачах. Каждый, как всегда, пытался убедить другого в том, что он – козлиная какашка.
So many
Bright lights to cast a shadow
But can I speak?
Well is it hard understanding
I’m incomplete
My Chemical Romance – Famous Last Words
Память – это очень странное нечто. Особенно, если помнишь то, чему никогда не был свидетелем, да и не мог быть…
Капитан всей своей душой ненавидел Ганимед. Этот планетоид, с огромным, в полнеба, довлеющим Юпитером в качестве фона, удушливым, несмотря на все мастерство терраформеров, ветром и унылыми строениями планетарного промышленного комплекса всегда вызывал только отвращение, и глухую боль. Боль памяти.
Именно потому Рик все время возвращался сюда, снова и снова. Последние пять лет – на «Астарте». Менялись люди, грузы, времена и количество денег на счетах. Оставались обязательства и верность долгу. И память.
Капитан, взвивая под ногами тонкую серую пыль, взошел на холм и остановился, устремив взгляд к Юпитеру, показавшемуся из-за горизонта. Он вспоминал то, чего и так никогда не мог забыть.
История терраформирования спутников Юпитера всегда была опутана слухами, домыслами и, вдобавок, являлась тщательно оберегаемой СГБ и ХаСОМ тайной высшего, нулевого уровня доступа. Четыреста лет назад, при первой колонизации Ганимеда, Европы и Ио, орбитальная база Проекта Терраформирования – старое, нелепое гигатонное чудовище – взорвалась к темной Бездне, вместе со всем персоналом и оборудованием. В том числе и атмосферными генераторами. Самым прискорбным было то, что на этот Проект работала экономика всей Солнечной Системы в течение почти пяти лет, приостановив преобразование Марса и Венеры, и восполнить потери было нереально…
Десятки тысяч человек, миллионы тонн приборов и припасов, надежды и чаяния – все в одночасье могло стать прахом. И стало бы.
Именно потому, что так не случилось, в верхних слоях атмосферы Юпитера уже лет так сто болтались гелиостаты СГБ и ХаСОМ, сменяясь по случайному графику, и держа постоянно включенной систему блокировки тахионного контура. «Рука Бездны», так ее называли меж собой космолетчики… Активация темпорального двигателя здесь была равносильна мгновенной гибели. Как говорят, падать в черную дыру, и то приятнее. По крайней мере, есть время насладиться последними радостями жизни…
Очень мало людей знали, почему работает «Рука Бездны», и что случилось тогда, четыреста лет назад, в окрестностях Старины Джупа.
Проект Терраформирования выполнил свою задачу. На Ио, Ганимеде и Европе была создана кислородная атмосфера, и заложены первые здания Производственного Комплекса. «Слава героям!» – скажет кто-то, и будет в корне неправ.
Героев тогда не было. Кучка напуганных людей, последние кислородные баллоны, мучительное удушье… И все это – в холодном свете Юпитера, чтоб его век не видеть.