Утром, с аппетитом уплетая киевскую котлету, Эдик внимательно оглядел Зою своими темными глазами с желтым отливом и сказал:
– Я у тебя поживу несколько дней, но если хоть одна б… узнает – тебе хана. У меня в городе долги остались, отдам, и больше ты меня не увидишь. За постой расплачусь по полной программе. Но ты должна кое-что для меня разузнать. – Эдик наклонился к уху Зои: – Адрес следователя, что вел мое дело. Адрес судьи, что меня судила. Должность и место работы деятелей, что прихватили папашкину квартиру. И хорошего ветеринара, который умеет быстро усыплять собачек. Поняла?
Зоя все поняла. Она с ужасом смотрела на своего сожителя и чувствовала, что влипла.
6
Генерал Грыжин решил отмечать свой уход на пенсию по-домашнему. Иван Григорьевич мог собрать не меньше сотни приятелей и сослуживцев, но решил ограничиться семейным кругом и провести торжество в собственной квартире. Днем в своем рабочем кабинете генерал устроил для коллег по министерству небольшой банкет: ящик армянского коньяка «Ани» и ящик мандаринов.
Все это секретарь Грыжина, Куликов, разложил в вазы и выставил на стол. Подчиненные замминистра с удовольствием выпили с начальником на прощание и, сказав Грыжину много слов, хороших и уважительных, преподнесли Ивану Григорьевичу для его дачи огромный медный самовар тульского завода с именной гравировкой на сверкающем боку. В конце рабочего дня в кабинет заглянул министр и, чокнувшись со своим уходящим замом, подмигнул:
– Загляни ко мне, перед тем как отвалишь.
Пока грузили подарок и цветы от разных отделов в казенную «Ауди», Грыжин зашел к теперь уже бывшему шефу.
– Зачем звал, товарищ министр? – спросил он для порядка. Иван Григорьевич прекрасно знал, зачем идет в высокий кабинет.
– Вот тебе мой презент. Все, что просил. Только запомни, Ваня, если мне что понадобится, пускай твой Шерлок свои дела в задницу засунет и меня без очереди…
С этими словами министр открыл дубовый шкаф и извлек оттуда папку натуральной кожи с тисненым гербом державы. Иван Григорьевич принял ее из рук министра, открыл, удовлетворенно хмыкнул:
– Порядок, генерал. Будешь первым клиентом.
– Надеюсь, не понадобится, – вздохнул министр и, разлив по полстакана французского коньяка, протянул один Грыжину.
Мужчины чокнулись, выпили, обнялись, и Иван Григорьевич с папкой под мышкой покинул шефа. Последний раз его доставлял домой водитель министерства. С завтрашнего дня генерал Грыжин – персональный пенсионер. В кармане генеральского кителя, надетого по столь торжественному случаю, Иван Григорьевич вез десять тысяч долларов, неофициальное выходное пособие, и новенькое пенсионное удостоверение. Деловые знакомые, в благодарность за оказанные некогда услуги, предлагали накрыть стол в любом ресторане. Но Грыжин не захотел.
– На хрена мне эта помпа! Сегодня выпью в семейном кругу, завтра попарюсь в баньке и съезжу на недельку с Галиной Игнатьевной на нашу дачу. Вот и весь праздник. Побуду как порядочный с супружницей, – подумал Грыжин.
Сын Николай с невесткой Машей ждали. Дочь Соня со своим артистом, как всегда, запаздывала. Еще Иван Григорьевич пригласил Аксенова с женой, да особенно не надеялся. До него дошли слухи – тезка запил и никуда не выходит.
Галина Игнатьевна редко видела мужа при параде и теперь, пока сын помогал водителю вносить в дом цветы и подарки, с гордостью оглядывала мощную фигуру супруга в орденах и нашивках:
– А ты у меня, Ванька, еще хоть куда. Гляди, молодуху не заведи. Отравлю ее, тебя и себя. Нет, пожалуй, только ее и тебя… Может, только ее. Тебя как-то жалко. Привыкла за тридцать лет.
– Ерожин не звонил? – поинтересовался Грыжин, не обращая внимания на «жуткие» угрозы миниатюрной жены.
– Звонил. Сказал, что уже дома. И что они с Надей выезжают. Сколько лет его Надьке? Не пятнадцать, надеюсь? Говорили, что молода для твоего Ерожина аксеновская дочка. Вот и запил твой друг с горя. – Сказав все это, Галина Игнатьевна, не дожидаясь ответа, засеменила на кухню.
Грыжин снял китель, повесил его в гардероб и, усевшись в кресло, крикнул:
– Варька! Варька, оглохла, что ли, старая?!
Варвара Федотовна, вечная работница Грыжина, давно превратившаяся в члена семьи, вышла из кухни и, вытирая руки о передник, грозно спросила:
– Чего тебе? Сам старый хрыч. А я, может, еще и замуж пойду. Надоели вы мне…
Николай с водителем внесли кипу гвоздик и огромный короб с самоваром.
– Господи! Куды ж его девать?! – запричитала Варвара Федотовна, всплеснув руками. – Проходу в квартиру не осталось. Ты бы деньгами просил, Григория. Ну, куды нам эдокий кипятильник? У нас, чай, не вокзал!
– Здесь ни к месту, на даче сгодится, – сказал Грыжин и круговым движением провел ладонью по животу. – Ты, Варька, лучше лимончик нарежь, принеси мне стаканчик моего любимого.
– В столовую иди. Там стол накрыт. Вот только Сони нет, – ответила старая работница и, прихватив охапку гвоздик, отправилась на кухню резать лимон.
В дверь позвонили. «Сонька», – подумал Грыжин и, легко подняв с кресла свое грузное тело, пошел открывать. В дверях стояли Аксеновы. Лена держала в руках коробку с подарком, Иван Вячеславович – букет точно таких же гвоздик, что генерал привез из министерства.
– Ну, молодец! – расцвел Грыжин, принимая дары. – Небось Лену благодарить надо, что уважили старика?
– Нет, Иван Григорьевич, не угадал. Муж сам себя с утра набривал, намывал, все опоздать боялся, – ответила Елена Николаевна, пока Грыжин снимал с нее одной рукой пальто, а другой удерживал гвоздики.
Галина Игнатьевна успела переодеться в платье зеленого бархата, став похожей на маленькую экзотическую птичку, и вышла к гостям.
– Пришел мой голубчик, Аксенов. А говорят, ты пьешь мертвую, – заявила она тонким голосом, приподнимаясь на цыпочки и целуя Елену Николаевну.
Иван Вячеславович заметно смутился. На его бледном припухшем лице появился нездоровый румянец.
– Да ты не обижайся, мы же люди свои, – заметив смущение Ивана Вячеславовича, защебетала Галина Игнатьевна и повела гостей в комнаты. – Давайте начинать.
– Я без Петьки за стол не сяду, – твердо сказал генерал и, завернув на кухню, отправил в рот рюмку любимого коньяка, пососал приготовленный Варварой Федотовной лимон и вернулся к гостям.
Через десять минут явился Ерожин с Надей. Грыжин сам снял с молодой женщины кожаное пальто и, оглядев ее с ног до головы, проворчал:
– Хороша ты, краля, да тоща. Говорил я твоему, кормить надо. А он советом старого друга пренебрег.
Надя натянуто улыбалась сомнительному комплименту генерала. Она ждала встречи с Еленой Николаевной и Иваном Вячеславовичем. После того как Надя узнала, что Аксеновы ее приемные родители, она не могла заставить себя прийти на Фрунзенскую набережную. Девушке казалось, что там на нее станут смотреть по-другому. Надя не догадывалась, что и отец, и мать пришли на вечеринку к Грыжину, надеясь встретить там дочку.