Индеец сдержанно кивнул:
– Привет, маленькая леди. Я Чарли. Я знать, что друзья Ника Рашенз – мой друзья.
– Меня зовут Мэри… – сказала она. – Можно просто Мэри. И мне нужны носильщики. Сколько вы берете?
– Тридцать пять центов за фунт, миз Мария, – не переставая улыбаться, ответил Чарли. – Вещи должны быть упакованы в мешки по двести фунтов.
Воронова быстро сосчитала в уме.
– И как далеко вы доставите их за эту цену?
– До озера Линдерман. Двадцать семь миль.
– Возможно, я решу двигаться дальше, а сейчас мне нужны еще по меньшей мере двое носильщиков. Вы сможете найти их?
– Сколько вы заплатите?
– Вы сказали, тридцать пять центов… Вам я заплачу по сорок центов за фунт, а остальным обычную цену.
Мария мысленно ужаснулась собственной расточительности.
Индеец, улыбаясь, протянул руку:
– Подходяще, миз Мэри. По рукам?
Она пожала протянутую руку и едва сдержалась, чтобы не поморщиться: ей показалось, что у нее трещат кости. Она ни словом, ни жестом не выдала себя и по одобрительному блеску темных глаз Чарли поняла, что ее подвергли испытанию, которое она успешно выдержала.
– Теперь все спокойно. Чарли найдет еще носильщиков. Мы тронемся утром, рано. До Пастушьего лагеря…
Тут, откуда ни возьмись, появился и Устюжанин. Оглядев, нахмурившись, компанию, взял под руку нанимательницу и увел в гостиницу.
Зайдя в номер, Мария тут же стала готовиться ко сну.
Ватные брюки мягко обтягивали ее бедра, так что Николай долго, не отрываясь, смотрел на них, чем вогнал девушку в краску. На ней еще была байковая рубашка, подчеркивавшая округлость груди, и толстая куртка. В этом наряде Воронова выглядела неотразимо. Но она не видела себя со стороны и поэтому надеялась, что мужчины, глядя на нее и Китти, одетую точно так же, будут принимать их за особ своего пола.
– Не кажется ли тебе, что мы вполне сойдем за парней, если спрячем волосы под шапки? – спросила она блондина, который как-то странно кашлянул, а потом, буркнув под нос, что пойдет покурить, быстро ретировался из номера.
– Странно, чего это он? – обратилась Маша к Китти. – Неужели не похоже на мужчину?
Смуглянка в ответ рассмеялась:
– Нет. Мы женщины, и от мужчин этого не скроешь, что на себя ни надень. Но я думаю, что во время перехода мы их будем мало интересовать. Тут не до баб, как бы самим не загнуться!
А затем тихо и серьезно произнесла:
– Слушай, Мэри, я вот чего сказать хочу. Если… в общем, если этот твой Ник начнет все-таки тебя доставать… Ты тогда меня вперед пропусти.
– То есть как? – не поняла русская.
– Ну как, если ему нужно будет постель греть, пусть это я буду, – сжав губы, процедила Китти. – Ты меня выручила тогда, а тут я тебя выручу. Ты ведь к жениху едешь, а я не девка, мне легче будет. Не впервой…
– Ты хочешь сказать… – сообразила, наконец, Маша, о чем идет речь.
– То и хочу, – сглотнув комок в горле, сообщила Китти. – Откупоренная я уже. Нечего беречь, да и не для кого.
Мария увидела слезы, выступившие на глазах подруги, и порывисто её обняла.
Потом они легли спать. Китти заснула, задремал и вернувшийся с улицы Николай, а Мария долго лежала, прикрыв глаза, думая то о бесстыдном и благородном порыве подруги, то о том, что завтра утром они начнут штурмовать страшный Чилкутский перевал.
* * *
Три дня спустя. Чилкутская тропа
Воронова стояла рядом с грудой вещей и со страхом оглядывалась вокруг. С ней был лишь Устюжанин. Китти, Чарли и другие носильщики пошли вперед. На вершине горы Чарли оставит кого-то присматривать за вещами, которые они перенесли первым рейсом, и вернется за Машей и остальным грузом.
Она смотрела на склон горы – темная цепочка людей карабкалась вверх, держась друг за другом и преодолевая тысячи ступенек, вырубленных во льду. Скорость движения определялась самым медленным ходоком. Стоило только кому-то покинуть движущуюся цепочку, как приходилось ждать несколько часов, прежде чем бедняге удавалось вернуться в нее.
Оглянувшись назад, на дорогу к Пастушьему лагерю, где они провели ночь, Мария увидела, что и в этом направлении цепочка людей тянется до самого горизонта. Она преодолела этот путь сама и теперь удивлялась, как ей это удалось. По осыпям, вверх по мрачному ущелью, мимо грозно нависших ледников, по крутым уступам отшлифованных ледниками скал, где приходилось карабкаться, согнувшись в три погибели. Теперь этот путь пройден, но все только начинается. Стараясь удержаться на ногах от сильного ветра, люди упрямо карабкались на гору. Они шли вереницей, друг за другом и казались суетливыми мелкими гномами или троллями на фоне величественных и невозмутимых скал.
Когда пару часов назад она это увидела, то ахнула:
– Да… это не тропа. Это… какой-то кошмар!
Николай кивнул:
– Почти четыре тысячи футов над уровнем моря. Склон такой крутой, что пришлось вырубить в нем ступеньки.
– Я не смогу влезть туда! – жалобно пискнула Маша.
– А мы и не полезем, – подмигнул Устюжанин. – Мы пойдем в обход, по Тропе Мертвой Лошади. Вот сюда, направо.
Указал в ту сторону, где вверх по гораздо более пологому склону поднимались собачьи упряжки и телеги.
– Мы, правда, потеряем время, зато обойдем самый крутой участок.
Мария снова посмотрела на вереницу людей, штурмующих гору. На всем пути к вершине с обеих сторон от живой лестницы виднелись черные точки. Она спросила, что это такое, и блондин объяснил, что это те, кто выбился из сил и решил передохнуть. Им теперь часами придется ждать возможности снова вклиниться в плотную вереницу людей.
– Да, здесь, на Чилкуте, нельзя уставать, – прокомментировал Устюжанин.
– А что вон там, слева?
Петербурженка показала на какой-то странный желоб поодаль от ледяной лестницы. Ей показалось, что по нему с горы катится огромный снежный ком.
– Это ледяной спуск, или Масляная Дорожка. Придумал какой-то умник из Лос-Анджелеса. Видите, по нему вниз съезжает человек. Он уже поднял на гору порцию груза, а теперь спускается за следующей. Так, наши, кажется, возвращаются… Придется поднажать!
…Тяжелый вьюк свинцово давил Марии на плечи. Шерстяное белье стало влажным от пота. Не привыкшие к такой нагрузке, гудели от боли ноги. Тут-то Маша поняла сполна слова старухи Перфильевны, жаловавшейся, что «ноги-то гудуть, гудуть ноги-то!».
Она совершенно выбивалась из сил. Казалось, что этот подъем никогда не закончится. И это называется легкий путь?! А тут еще Николай постоянно подгонял ее, вынуждая идти быстрее: