Отложила зеркало и села на низкую койку. В глазах ее стояли слезы, к горлу подкатил тяжелый, горький комок, а сердце болезненно сжалось.
Дверь открылась, и в домик, громко стуча подковами тяжелых сапог, вошел Дмитрий. Под мышкой он держал объемистый сверток.
– Обстановка здесь и так более чем спартанская, но тебе не годится ходить по грязному холодному полу.
Он опустился на корточки и стал раскатывать сверток.
– Не персидский ковер, конечно, но…
Маша молча наблюдала, как он тщательно раскатывает шкуру. В первый момент даже подумала, не мамонт ли это – уж больно мохнатой и большой она была.
– Это овцебык, – пояснил Одинцов. – Такая местная скотина размером с зубра или бизона… Радуйся, Маша, наверняка в Петербурге ни у кого нет шкуры овцебыка, – неловко сострил её муж.
– Да, так лучше, – констатировала девушка. – Очень мило с твоей стороны, что ты подумал об этом. Я так устала за сегодняшний день, голова идет кругом. Спасибо тебе огромное…
– Это не я, это Фред придумал.
Она чувствовала себя маленькой певчей птичкой в клетке, которая мечется, не в силах увернуться от огромной человеческой руки, которая хочет поймать ее и сжать в кулак. И это первая брачная ночь! И это ее любимый, её муж, тот человек, соединить с которым свою судьбу она так страстно мечтала и добивалась любой ценой! Как же она была глупа, что приехала сюда! А ведь Устюжанин предупреждал ее. Почему она не послушалась его? Но теперь поздно. Она здесь, Николай далеко, и вряд ли они еще когда-нибудь встретятся.
– Любимая, почему ты не хочешь снять ночную рубашку?
Маша была в замешательстве, она нервно теребила кружева на вороте и смотрела на Дмитрия испуганными глазами.
– Я не могу!
– Почему не можешь? Мы ведь уже были вместе, и тогда ты не слишком стеснялась. Что же случилось теперь? С нынешнего дня я твой муж, и раз уж взял на себя бремя брачного союза, то хочу использовать и его преимущества.
Боже, какой ужас! «Бремя брачного союза»! Надо же так сказать!
– Мы женаты, так давай, по крайней мере, получать от этого нечто приятное. Залезай под одеяло, раз такая стеснительная. Я могу и не смотреть. Так что снимай скорее рубашку, мне надоело ждать.
Горькая, ужасная обида захлестнула Машу, но она послушно легла и натянула одеяло до подбородка. Потом сняла через голову сорочку и почувствовала, что ей хочется плакать. Хотелось провалиться сквозь землю от стыда и унижения. Ни в каком страшном сне ей не могла привидеться такая брачная ночь!
Он лег рядом с ней. Его рука скользнула по ее груди, животу…
А Мария почему-то думала о Николае. И об отце.
«Батюшка, родненький, прости меня, глупую!»
* * *
Несколько недель спустя
Сегодня Мария пребывала в хорошем настроении, что с ней нечасто случалось в последние дни.
Она уже приноровилась к жизни с Дмитрием – и днем и ночью, втянулась в нелегкий быт, должно быть, помогала кровь отца и предков – двужильных русских мужиков.
Перемыла всю посуду, по мере сил выскребла грязь, а её свинина с бобами вызывала восторг у мужчин. Приспособилась печь в сковороде такой восхитительный хлеб, что трое компаньонов пару раз объелись – уроки Перфильевны пригодились. Даже подсказала парням, как избежать канители с разжиганием огня, нащипав лучины и приготовив несколько в меру обугленных поленьев.
И вот теперь она гуляла в окрестностях лагеря, позволив себе отдохнуть.
Полной грудью вдыхала свежий прохладный воздух. Затем неожиданно услышала звук ударов кирки о грунт. Кто-то усердно долбил вечную мерзлоту, которую сперва надо было разогревать костром. Пробить шахту было нелегкой задачей. Из-за вечной мерзлоты земля здесь весь год оставалась промерзшей, оттаивая лишь на два-три аршина. Нужно было развести большой костер, поддерживать его в течение десяти часов и лишь затем начать рыть яму. Что зимой, что летом…
Пройдя еще сотню шагов, девушка увидела покрытую дерном бревенчатую хижину. Рядом с хижиной протекал небольшой, глубокий ручей, и у кромки воды двое мужчин, один высокий, а другой маленький и худой, хотя и крепкий, сооружали промывочную бутару для золота.
Приблизилась, стараясь производить как можно больше шума. В этих краях, как она знала, считалось неприличным бесшумно подходить к человеку, да и небезопасным: можно было словить пулю.
Высокий выпрямился и сдвинул шляпу на затылок.
– Привет, – поздоровалась Одинцова. – Я просто проходила мимо, увидела ваш участок и решила навестить соседей. Если вы, конечно, не возражаете.
Мужчина дружелюбно улыбнулся. У него было чисто выбритое лицо с широкими скулами и добрыми светлыми глазами. Нос картошкой и большой рот придавали его лицу мальчишеское выражение, хотя возраст его приближался к пятому десятку.
– Привет! Очень рад, что у меня в соседях такая милая женщина! Я Стив Конти, а это моя жена Эрна. По крайней мере, так я ее называю. Не могу выговорить ее индейское имя.
Небольшая фигурка выпрямилась, и Мария разглядела того, кого сначала приняла за молодого паренька. На неё уставилось скуластое смуглое лицо с карими глазами и веселой улыбкой.
– Ты скво того чокнутого русского старателя? – спросила она.
– Наверное, – кивнула Маша, совсем не обидевшись и улыбнувшись в ответ. – Нам, женщинам, вечно не везет с мужчинами!
– А не выпить ли нам в честь такого случая чего-нибудь освежающего? Что вы на это скажете, миссис Мэри? – осведомился Стив.
Эрна услышала его слова и поспешно направилась к хижине. Конти посмотрел ей вслед и восхищенно покачал головой:
– Прелестная малышка, правда? Знаете, среди индейских девушек попадаются такие… И умная к тому же. Сияет, как новая монетка. Никак не возьму в толк, чего это она связалась с таким надутым старым сычом, как я!
Мария лишь молча улыбнулась, она и сама не могла бы сказать, зачем «связалась» с Дмитрием. А вот же…
Когда они втроем устроились в хижине за грубым деревянным столом, Эрна поставила перед ними закупоренную коричневую бутылку, на которой блестели капельки влаги.
– Это ягодная брага, – сказал Конти, вытаскивая пробку из своей бутылки. – Я сам сварил её, не хуже пива. Особенно если охладить в ручье. Лучше, чем виски, а главное – бесплатно!
Он поднял бутылку и сделал большой глоток; гостья последовала его примеру. Последней выпила Эрна.
– Давно вы здесь? – спросила Одинцова у Конти.
Хозяин пожал плечами:
– Смотря как считать. Если на этом участке, то меньше полугода. А на Аляске уже с десяток лет.
– И как, разбогатели?
– На жизнь хватает, – пожал плечами старатель. – Нашел немного золота.