Из зеркала на меня смотрело лицо, в котором явственно проступали черты моей мамы. Строгой, бескомпромиссной, беспощадной к невоспитанности и разгильдяйству четко знающей, «как надо» и «как положено».
— Мама… — беспомощно проблеяла я. — Мамочка, пожалуйста… Прости меня, я не хотела…
— Стоп! — вновь прервала меня шляпница и жестом фокусника ловко поменяла котелок на бесформенный белый колпак, закрывший мне все лицо. Впрочем, прорези для глаз в нем были — но я теперь мало что видела. И сразу почувствовала себя жертвой.
— Мамочка, не надо! — попросила я и заплакала. — Я буду хорошей девочкой! Я буду слушаться! Я буду воспитанной, честное слово! Я больше никогда в жизни не буду танцевать! И визжать тоже! Я клянусь тебе! Я никогда не посрамлю честь нашей семьи!
Слезы душили меня и заливали лицо. И когда шляпница сдернула колпак, мне стало стыдно: ну что это со мной происходит? Безумие какое-то!
— Безумие… Ну давай попробуем, — сказала шляпница и мгновенно надела на меня другой колпак — шутовской, двурогий, один рог красный, другой зеленый, а на концах бренчали бубенчики. — Как тебе?
Я вскочила. Мне было вовсе не весело (странно, а я думала, что шуты — очень веселые люди!). Но я почему-то почувствовала злость, медленно переходящую в ярость.
— Подходи, народ людской! Я смешу вас день-деньской! Можно эдак, можно так, потому что я дурак! — завопила я, прыгая по студии. — Посмотри на барыню, перечницу старую! Не сеет, не пашет, не поет, не пляшет, все на свете знает, морали читает!
— О ком это ты? — вкрадчиво спросила шляпница.
— О маме! — отмахнулась я — и замерла на месте. — О маме? О Господи!
— Стоп! — снова вмешалась шляпница и махом убрала шутовской колпак, водрузив мне на голову странную шляпку — золотистую спираль на тонком ободке, похожую на нимб. Я глянула в зеркало, и в меня хлынули странные чувства.
— Это тоже любовь… — с удивлением произнесла я. — Она думала, что без этого я не проживу. Без дисциплины и серьезности. Она хотела как лучше. Мама хотела меня защитить. Она не виновата. И я тоже не виновата. Никто не виноват…
— Милая, посмотри на меня. Давай попробуем вот это, — мягко предложила шляпница, протягивая мне соломенную шляпу с широкими полями. Я надела ее — и мне сразу стало спокойно и хорошо, как летом на даче, в шезлонге и с книжкой, а рядом блюдечко со спелой вишней.
— Вот теперь мы можем обсудить все это, — погладила меня по плечу дама. — Ты хочешь что-нибудь сказать?
— Что это было? — задала я давно мучающий меня вопрос.
— Искусство, — просто ответила дама. — Я умею делать шляпки, поднимающие разные эмоции. И выводящие их. Такая шляпная терапия, понимаешь?
— Шляпная терапия, — повторила я. — Эмоции, стало быть… Вы знаете, я сейчас поняла, что я всю жизнь чувствовала себя виноватой перед мамой. Ей хотелось, чтобы я была серьезной и вдумчивой. И дисциплинированной. И чтобы жила по правилам. А я не могу! Не то чтобы совсем не могу — но мне не нравится. Мне приходится себя заставлять жить по режиму и делать только то, что приличествует порядочной девушке. Я когда канкан танцевала — мне нравилось, правда. Но потом я ужаснулась — а что мама скажет? Если узнает? И мне стало очень стыдно. Я всю жизнь доказываю ей, что я умная и правильная. А сама на нее внутренне злюсь! Потому что живу не своей жизнью, а ее. Ну, как она бы ее прожила.
— Ах, милая, я думаю, если бы ваша мама примерила мои шляпки, вы бы удивились, насколько ошибочно это умозаключение, — грустно сказала шляпница. — Мы все в угоду какому-то мифическому «общественному мнению» с детства учимся подавлять свои эмоции и истинные желания. Ваша мама, я полагаю, не исключение…
— Наверное, — согласилась я. — Но это же ее дело, правда?
— Правда, — подтвердила странная шляпница. — Вы примерили на себя разные роли, и похоже, многое поняли о себе, не так ли?
— Так, — созналась я. — Я поняла, что слишком подозрительная, мне все время кажется, что меня кто-то осуждает. Но это не мой страх, а мамин! А я — другая! Я поняла, что хочу иногда дурачиться. И танцевать. И гусары мне, оказывается, нравятся. И еще мне нравится побыть одной, на даче, но при этом знать, что где-то рядом родные люди и им тоже хорошо. Но я чувствую, что это далеко не все, что мне нравится! А еще у вас шляпки есть?
— Сколько угодно, — с удовольствием сообщила дама. — Примеряем?
Мы перемерили еще целую кучу шляпок. И я узнала о себе, что мне, оказывается, нравится мчаться по ночному шоссе на байке — об этом мне сообщила кожаная ковбойская шляпа, потягивать через соломинку коктейль на открытой террасе кафе (черная «таблетка» с вуалеткой), бродить по выставочным залам (белая фетровая шляпа с мягкими широкими полями), с достоинством отстаивать свое мнение (бордовая бейсболка задом наперед), гулять с малышом (песочного цвета панама), милостиво совершать королевский наклон головы (кружевная наколка с жемчугами), работать в команде (корректная фиолетовая шляпка умеренных пропорций), и еще много чего. Кое-что из того, что я узнала о себе, было просто откровением! А самое главное, я нашла шляпу, в которой чувствовала себя предельно уверенно — ну просто супер!
— Можно, я куплю вот эту? — попросила я.
— Милая, мои шляпы не продаются, — удивилась дама. — Вам Натусик не сказала?
— Но почему? — изумилась я. — Разве вы их делаете не на продажу?
— Разумеется, нет, — ответила шляпница. — Давно уже нет. Мои шляпы — это лекарство. Их примеряют только тогда, когда хотят увидеть в себе нечто новое. Увидеть — и измениться. Но для лекарства очень важно соблюдать дозировку! Иначе можно навредить организму.
Видимо, на лице моем отразилось разочарование, потому что шляпница засмеялась и сказала:
— Да вы не расстраивайтесь так! Я вам дам адрес магазина, где замечательный выбор шляп! Я лично там иногда покупаю! Вы обязательно сможете подобрать себе то, что вам пойдет. Вы же очень красивая девушка, вы знаете об этом?
Я глянула в зеркало. И удивилась: то, что я там видела, мне и правда нравилось! Согнутые плечи расправились, спина выпрямилась, щеки раскраснелись, глаза блестели, и была я очень даже ничего!
— Надо же! — подивилась я. — Совсем другой человек! С ума сойти…
— Иногда достаточно бывает позволить себе поиграть в разные штуки, чтобы увидеть свое истинное лицо, — кивнула шляпница. — Теперь ты это знаешь. Предлагаю вернуться в гостиную и выпить со мной чаю. С вишневым вареньем!
… Едва я вошла домой, затрезвонил телефон. Судя по его нахохлившемуся виду, он уже раскалился от звонков и был на меня обижен. Я сняла трубку — разумеется, это была Натусик.
— Ну как? — сразу жадно спросила она.
— Как, как… — сурово сказала я. — Подставила ты меня, подруга, по полной программе!
— А чего, а чего? — заволновалась Натусик. — Тебе что, не понравилось? Не подошло ничего, что ли?