Он осознал, что его глаза закрыты и заставил себя открыть их. Его тело нуждалось в отдыхе, но, поскольку враги у него оставались, он не мог позволить себе ослабить бдительность. Всю жизнь он держался невидимым, однако, несмотря на все предосторожности, его как-то увидели. И теперь ему нужно было быть бдительным как никогда раньше.
И лучшей защитой, по мнению Виктора, было нападение.
Париж, Франция
Понедельник
22:48 СЕТ
Черно-белое изображение на экране монитора непрерывно мерцало. Оно было зернистым, местами искаженным, но качество было приемлемым. Это была замкнутая телевизионная система низкого разрешения, и Альварес вряд ли мог ожидать блестящей четкости, но все было бы хорошо, если бы просмотренные метры не вызвали бы у него небольшой головной боли.
Он ущипнул себя между бровями и вытер слезы, вызванные напряженным всматриванием. Он чувствовал себя скверно и полагал, что выглядит не лучше. Вместе с Кеннардом он стоял в подвальном этаже американского посольства, пока молодой техник, имени которого он не помнил, проверял аппаратуру.
Очевидно, когда он вышел после разговора со штаб-квартирой, Чеймберз надавила на Францию, потому что Альварес получил копии всех относящихся к делу документов и записей камер наблюдения в отеле, где было застрелено пять человек, в том числе женщина. Согласно отчету полиции, одно из двух тел, найденных в жилом доме напротив отеля, тоже принадлежало женщине, причем значительно старше остальных жертв. Это было самое дикое дело из всех, с которыми ему приходилось сталкиваться за время работы в ЦРУ.
В НСС, которая прежде называлась Оперативным управлением, Альварес работал оперативным офицером уже около одиннадцати лет. До этого он по окончании колледжа служил в морской пехоте, но жизнь морпеха его не удовлетворяла. Это было, как стоячая вода: все время ждешь чего-то, но ничего не происходит. Поступил он в морскую пехоту юнцом, жаждущим узнать, чего он стоит. Постоянные учения и редкие гуманитарные операции не дали ему того, чего он хотел. Это были другие времена. Возможно, сегодня он получил бы такую загрузку, какая оказалась бы ему не по силам. В морпехи он поступил по неверным мотивам, но контракт с ЦРУ подписал по правильным. С тех пор он не оглядывался на прошлое.
На экране два человека вошли в лифт.
Кто они?
Если Альварес стоял прямо, скрестив свои большие руки на еще большей груди, то Кеннард с засученными рукавами ссутулился, опираясь локтями на стол и впившись взглядом в монитор. Он был моложе Альвареса на добрый десяток лет и формально был его подчиненным, но любил действовать так, словно они были партнерами. Альварес дипломатично позволял ему это ради сохранения дружественных отношений.
Кеннард, казалось, рассматривал ЦРУ лишь как кормушку и ступень в карьере. В его планах было поступить туда сразу после колледжа, прослужить несколько лет, набраться опыта и знаний и перейти на более важную, более интересную и лучше оплачиваемую работу в частном секторе. У Альвареса не было времени для таких забот. Он служил в ЦРУ, чтобы выполнять свою работу как патриот.
Обычно Кеннард был болтуном, неспособным заткнуться, если от этого не зависела его жизнь, но сегодня он весь день был иным. Возможно, важность работы наконец дала ему повод проснуться. Погибли люди. Это была не игра. Альварес бегло просмотрел фотокопию предварительного отчета о происшествии. В ней были внесенные позднее добавления. Дополнительную информацию он получил от агента ЦРУ в парижской полиции. Она обошлась американским налогоплательщикам в изрядную сумму, но толстая пачка евро сделала то, чего предполагаемое соглашение о сотрудничестве сделать не смогло.
Он нашел раздел, где перечислялись все погибшие. Документов ни у кого из них, кроме старой женщины, убитой у дверей своей квартиры, не было, были только рации, наушники, оружие и патроны. Французы пока никого не опознали, но Альварес ввел копии отпечатков их пальцев в систему и теперь ожидал результатов. В отеле произошло что-то очень крупное с участием очень плохих людей.
Просмотр видеозаписей был отупляющим процессом, но у Альвареса была сильнейшая мотивация. Андрис Озолс шел на встречу с ним, когда его убили, и имевшаяся у него информация похищена. Возвращение этой информации было важнейшей задачей Альвареса, хотя очень важно было также поймать убийцу латыша и, по меньшей мере, пригвоздить его к ближайшей стенке.
К несчастью, в отеле было всего две камеры наблюдения: одна в вестибюле, другая у заднего входа. Камеры на каждом этаже намного облегчили бы жизнь Альваресу. Имея всего два комплекта записей, Альварес для составления картины происшедшего вынужден был полагаться на то, что имелось в полицейских отчетах. Однако они пока были слишком краткими и полными пробелов. И быстро заполнить эти пробелы не представлялось возможным.
– Вот он вошел, – сказал Кеннард. – Идет к стойке.
Альварес посмотрел в отчет.
– Мистер Бишоп, номер 407.
Альварес наблюдал, как таинственный человек прошел от стойки к лифту, где, вроде бы, ожидал его прибытия, а затем вдруг встал сбоку, явно прячась от двух мужчин, вышедших из кабины.
И он, и Кеннард просмотрели эту сцену раз двадцать, и увиденное все еще изумляло Альвареса. Пока один из вскоре убитых стоял в вестибюле, предполагаемый убийца Озолса прошел за его спиной так близко, что, казалось, задел его, и незамеченным проскользнул в кабину.
– Чистая работа, – прошептал Кеннард.
Альварес кивнул и обратился к технику:
– Прокрутите немного вперед.
Техник поработал клавишами управления, и несколько секунд раздавался шелестящий звук, сопровождаемый беспорядочной картинкой на экране.
– Хватит, – сказал Альварес.
На экране теперь были видны два явно встревоженных человека, которые лихорадочно нажимали кнопки лифта, а потом бросились к лестнице и исчезли.
Кеннард покачал головой:
– А через несколько минут оба будут трупами.
– Они пришли в отель по его душу, никак иначе, – сказал Альварес. – Ладно, прокрутите, пока не придут двое других.
Альварес уже, наверное, в десятый раз ослабил свой галстук. Кеннард пялился на экран, а техник молча занимался прокруткой. В помещении было душно. Окон в нем не было, а кондиционеру уже давно пора было на свалку. Снаружи было очень холодно, но Альварес, Кеннард и техник уже несколько часов сидели в тесной комнате, набитой электронной аппаратурой. Воздух был практически отравой.
– Отсюда, – попросил Альварес.
Из лифта вышел человек, который, видимо, и убил Озолса, и сел в кресло. К ярости Альвареса и Кеннарда он все время держал лицо скрытым от камеры. Он не отворачивался явно, но слега наклонял или поворачивал голову так, чтобы камера не могла зафиксировать его черты. Это не могло быть случайностью.
До прибытия в отель он не мог знать, где находится камера, но мог проверить это несколькими днями раньше, а записи хранились в отеле всего сорок восемь часов, после чего на их место записывались новые. Причины этого Альварес понять не мог. В отеле их могло бы и вовсе не быть. Именно это Альварес и сказал менеджеру.