Судя по расположению – «топографию» многих типовых московских зданий Данилов давно заучил наизусть – квартира была двухкомнатной.
«Вторая комната, должно быть, ничем не лучше первой», – решил Данилов. «Еще бы «граффити» на стенах – и был бы вылитый наркушный притон».
Наркоманы любят зарисовывать отрывки своих видений где попало и делают это вдохновенно, правда редко какую из картин доводят до конца.
Одевшись, женщина улеглась под одеяло и сама начала разговор:
– Мне нельзя ни в больницу, ни в милицию, доктор…
Голос ее стал чуть более громким. Данилов догадался, что она волнуется. Догадался, потому что опухшее лицо несчастной не могло выразить никаких чувств и эмоций.
– Я в розыске. Уже полгода.
Сказав это, женщина замолкла в ожидании ответа.
– Тайны мадридского двора… – словно про себя произнес Данилов. – И вы так легко рассказываете об этом нам, совершенно не знакомым людям?
– Разве у меня есть выбор?
– Наверное – нет, – согласился Данилов, переглядываясь с Верой, переминавшейся с ноги на ногу возле стоящего на стуле ящика с медикаментами.
– Вы только не подумайте ничего плохого! – вступила в разговор Снежана. – Ее подставили! Взяли главным бухгалтером в риэлторскую фирму, она обрадовалась такой удаче и доверчиво подписывала все, что ей подсовывали… А потом начались неприятности!
– Спасибо, достаточно, я уяснил ситуацию, – сказал Данилов. – И долго вы так намерены скрываться? Неужели – всю жизнь?
– Мы скоро уедем домой, в Мелитополь, – ответила пострадавшая. – Я уже договорилась с земляком, который наезжает в Москву по делам, чтобы тот захватил нас.
– Из-за этого она и получила! – впервые за все время на заплаканном лице Снежаны мелькнуло подобие улыбки. – Ее друг приревновал…
«И почему я не писатель? – вздохнул про себя Данилов. – Столько материала пропадает… Преступление, ревность, увечья, бегство от правосудия, переход границы по тайным тропам или переезд ее по чистому полю! А в Мелитополе она в благодарность выйдет замуж за своего спасителя. Это же целый сериал! И у самых истоков их счастья будет стоять благородный доктор!»
Данилов слегка отвлекся и не выслушал полностью рассказ Снежаны, но на Веру этот самый рассказ определенно произвел впечатление – настороженность на ее лице сменилась состраданием.
– В общем, так! – Данилов взглянул на часы и поднялся. – Если возникнут сильные головные боли, усилится головокружение, начнет расти слабость или из какого-нибудь места потечет кровь – снова вызывайте «скорую» и отправляйтесь в стационар!
– Но… – попыталась перебить его Снежана.
– Или же угодите прямиком на тот свет! – Данилов сдвинул брови на переносице. – Я пока никому ничего сообщать не стану и в карте опишу, что был у мужчины с гастритом. Можете не волноваться.
Снежана снова попыталась вручить ему конверт.
– А вот это уже совершенно лишнее, – Данилов мягко, но решительно, отвел ее руку в сторону. – Мы не собираемся становиться вашими соучастниками. Мы всего лишь руководствуемся в своих действиях принципами гуманизма, а гуманизм предполагает бескорыстие.
– Спасибо вам, – поблагодарила пострадавшая. – Встану на ноги, свечки в церкви поставлю за ваше здравие. Только скажите, как вас звать?
– Владимир и Вера, – улыбнулся Данилов, при мысли о том, что, кажется, никто из пациентов никогда не сулил ему подобной благодарности…
– А что в карте напишем? – шепотом спросила Вера, останавливаясь на выходе из подъезда.
– Заполним на вымышленное мужское имя, – сказал Данилов. – Например – Петр Сергеевич Кузнецов, тридцать два года, обострение хронического гастрита. Укол спазмолитика плюс совет обратиться в поликлинику. Классика жанра.
– Это как же любить надо, чтобы от ревности так избить?! – вздохнула Вера, закатывая кверху свои зеленые ведьминские глаза.
– Ну, ты даешь! – изумился Данилов. – Где там любовь? В каком месте.
– А вот вы способны избить меня… хотя бы ящиком, если я соберусь перейти на другую бригаду? – прищурилась Вера.
– Пошли в машину, соблазнительница! – Данилов легонько подтолкнул ее в спину. – И не смей даже думать о другой бригаде. Я это переживу спокойно, а Петрович – нет. Он к тебе так неровно дышит…
– Петрович стар, в его душе уже не осталось места настоящему чувству, – ответила Вера, толкая плечом дверь подъезда. – То ли дело вы, Владимир Александрович…
– Я страшный человек, Вера, – предостерег Данилов. – Тиран, садист, да вдобавок еще и алкоголик. Разве можно питать ко мне какие-либо чувства, кроме отвращения?..
Из состояния задумчивости Данилова бесцеремонно вывел доктор Чугункин.
– Проснись, лежебока! – крепким пальцем ткнул он Данилова под ребро.
– Я не сплю, я размышляю, – отозвался Данилов.
– Конечно же некоторые сотрудники лучше всех знают, как надо вести себя на криминальном вызове! – обернулся в их сторону Лжедмитрий. – Давайте попросим Владимира Александровича рассказать нам какой-нибудь поучительный случай из собственной практики.
– Было бы что рассказывать, – отговорился Данилов. – Одна серая рутина. Правда, в позапрошлое дежурство был криминальный случай – жена утащила у мужа из заначки деньги, а он ее до гипертонического криза довел…
– Спасибо, Владимир Александрович, – Лже дмитрий решил, что с него хватит. – Все свободны.
Народ моментально ожил и повскакивал с мест. Комната наполнилась нестройным гомоном.
– Как жизнь? – к Данилову протиснулся Эдик.
– Нормально, – откликнулся Данилов, пожимая его руку. – Какие у тебя новости?
– Да никаких, разве что выговор мне светит.
– Уже успел? – удивился Данилов, выходя в коридор. – Прыткий ты, однако, юноша. А за что?
– Бабку Сваталову знаете? Лоховецкая, три…?
– Кто ж ее не знает – Прасковью Мефодьевну-то? Знаю, конечно. В чем ты провинился?
Прасковья Мефодьевна Сваталова всю свою жизнь проработала секретарем в Волгоградском районном суде, а по выходе на пенсию заскучала, но вскоре нашла себе развлечение по душе – стала матерой жалобщицей. Одно упоминание ее фамилии вводило в трепет и участкового милиционера, и участкового врача, и сотрудников ДЕЗа… Старуха Сваталова не мелочилась – писала свои жалобы сразу на имя мэра, Генерального прокурора или министра внутренних дел. С заоблачных высот жалобы спускались ниже, и начинались разбирательства, заканчивающиеся наказанием виновных. Побывать на вызове у Прасковьи Мефодьевны и не получить вслед жалобы было очень трудно, но тщательное мытье рук с мылом перед осмотром и внимательное выслушивание старушечьих жалоб, помогало Данилову лечить гражданку Сваталову без последствий.