– Нет, я не слышала об этом!
– Быть может, она использовала преимущество, которое предоставляли ей ее знания, чтобы оказать давление на людей?
На лице Фейт Баркер появилось заметное раздражение:
– Это был бы шантаж, сэр, совершенно недостойный поступок. Я глубоко сожалею, что вы позволяете себе упоминать столь греховное действие рядом с именем Пруденс! Вы не знали ее, иначе бы поняли, насколько отвратительно и смешно такое предположение.
Свидетельница с каменным видом поглядела в зал – сперва на Стэнхоупа, а потом на присяжных – и продолжила:
– Нет, она презирала трусость, обман и все поступки аналогичной природы. И подобные средства достижения цели не имели в глазах Пруденс никакой цены. – Она яростно поглядела на адвоката и снова перевела взгляд на присяжных. – Неужели вы полагаете, что она могла шантажировать сэра Герберта… пытаться заставить его жениться на себе? Что за нелепая мысль! Какая честная женщина, пребывая в здравом уме, пожелает добыть себе мужа подобным путем? Жить с ним будет невозможно, получится настоящий ад!
– Да, миссис Баркер, – согласился удовлетворенный Оливер с мягкой улыбкой. – Я с вами согласен. И не сомневаюсь, что Пруденс была не только слишком честна, чтобы прибегнуть к подобному методу, но и вполне представляла себе те пожизненные несчастья, которые принесет подобный поступок. Благодарю вас за проявленное мужество. У меня больше нет вопросов к вам. Быть может, мой ученый друг добавит что-нибудь? – Он с улыбкой поглядел на Ловат-Смита.
Тот блеснул зубами в ответной улыбке. Один лишь Рэтбоун во всем зале знал, что за этой улыбкой не скрывалось никаких эмоций.
– Конечно, у меня есть вопросы. – Обвинитель поднялся на ноги и направился к трибуне. – Миссис Баркер, ваша сестра писала домой обо всем, что приключилось с ней в Крыму?
– Да, конечно, хотя не все ее письма попадали ко мне, поскольку она иногда ссылалась на некоторые события и мысли как на известные мне, а я о подобном не помнила. – Фейт казалась озадаченной, она явно не понимала причин такого вопроса. Даже на лице Харди проступало сомнение.
– Но вы получили значительное количество ее писем? – настаивал Уилберфорс.
– Да.
– Достаточное для того, чтобы в вашем уме сложилось представление обо всем пережитом ею, о ее занятиях медициной и о том, как испытания повлияли на нее?
– Наверное, да. – Свидетельница явно не понимала намерений обвинителя.
– Тогда вы прекрасно понимаете ее характер?
– Кажется, я уже признала это, отвечая мистеру Рэтбоуну, – сказала Фейт, нахмурив брови.
– Да, в самом деле. – Ловат-Смит сделал шажок-другой в ее сторону и остановился перед нею. – Ваша сестра, наверное, была весьма удивительной женщиной: не так уж легко было добраться до Крыма во время войны, не говоря уже о том, чтобы заниматься там подобным делом. Не встречались ли на ее пути трудности?
– Конечно же! – воскликнула молодая женщина едва ли не со смехом.
– Что вас так развеселило, миссис Баркер? – поинтересовался Уилберфорс. – Неужели мой вопрос кажется вам абсурдным?
– Откровенно говоря, сэр, да. Я не хочу вас обидеть, но подобный вопрос в ваших устах свидетельствует, что вы не представляете себе, какие препятствия возникали перед молодой незамужней женщиной из хорошей семьи, в одиночестве отправившейся на военном корабле в Крым, чтобы выхаживать там раненых. Все мы были против этого, кроме разве что отца, но и тот изъявлял сомнения. Если бы это была не Пруденс… мне он попросту запретил думать об этом.
Рэтбоун напрягся. Что-то тревожно зажжужало и зашевелилось у него в мозгу… Он поднялся на ноги:
– Милорд, мы уже установили, что Пруденс Бэрримор была удивительной женщиной. Дальнейшие уточнения кажутся неуместными и являются пустой тратой времени. Если мой ученый друг желает, чтобы миссис Баркер еще раз подтвердила это, хочу напомнить, что у него была такая возможность, когда свидетельница выступала от обвинения.
Харди поглядел на обвинителя:
– Я вынужден согласиться, мистер Ловат-Смит. Это пустая и бесцельная трата времени. Если у вас есть вопросы к этой свидетельнице, продолжайте. В противном случае уступите место защите.
Ловат-Смит улыбнулся, на этот раз с неподдельным удовольствием:
– О нет, милорд! Я хочу вернуться к последним вопросам, которые мой ученый друг задал миссис Баркер. Речь шла о характере ее покойной сестры. Кажется, свидетельница сомневалась в том, что ее сестра была способна настоять на собственном мнении. – Улыбка его сделалсь шире. – Или я ошибаюсь?
– Приступайте к делу, мистер Ловат-Смит, – указал судья.
– Да, милорд.
Сердце Оливера екнуло. Он понял, что именно задумал его оппонент.
Адвокат не ошибся. Обвинитель вновь поглядел на Фейт:
– Миссис Баркер, ваша сестра была женщиной, способной преодолеть великие трудности, несмотря на противодействия других людей. Когда она пылко желала чего-то, ничто не могло помешать ей.
Общий вздох обежал комнату. Кто-то сломал карандаш.
Фейт Баркер побледнела. Теперь она тоже поняла цель вопроса:
– Да, но…
– Хватит одного «да», – прервал ее Ловат-Смит. – А ваша мать одобряла это ее приключение? Разве не беспокоила ее судьба дочери? В подобной позиции ее окружали одни опасности: следовало считаться с возможностью кораблекрушения, ушибов и переломов от падения груза и ног лошадей… А уж грубых солдат, направлявшихся навстречу неизвестной судьбе, незачем и упоминать! Эти простые люди оставили дома собственных женщин и могли больше не вернуться к своим семьям… вы понимаете, о чем я? И все эти опасности угрожали мисс Бэрримор еще до того, как она попала в Крым!
– Но все эти события не обязательно должны были случиться… – неуверенно возразила свидетельница.
– Я говорю не о реальных фактах, миссис Баркер, – прервал ее Уилберфорс. – Я говорю об их восприятии вашей матерью. Разве она не беспокоилась за Пруденс? Разве не страшилась за нее?
– Конечно, она боялась…
– Кроме того, ее, безусловно, пугало все, что могло произойти с ее дочерью возле поля боя и в самом госпитале? Что, если бы победили русские? Что тогда могло бы случиться с Пруденс?
Призрачная улыбка прикоснулась к лицу Фейт Баркер.
– Не думаю, чтобы мама допускала возможность победы русских, – спокойно проговорила она. – Она полагает, что мы непобедимы.
Комнату обежал веселый шепот, но, встретив улыбку на лице Харди, шум немедленно стих.
Обвинитель закусил губу.
– Вероятно, – проговорил он, чуть качнув головой. – Наверное. Прекрасная мысль, разве что, быть может, не слишком реалистичная.
– Вы хотели знать мнение моей матери, сэр, а не то, насколько оно правдоподобно.