– Что вы! – с пылом возразил Монк. – Изучение прекрасного никогда не бывает бесполезным, в особенности когда человек стремится понять и сохранить его.
– Спасибо вам, – в голосе хозяина послышалась искренняя благодарность. – Это, конечно, мелочь, но когда твой дом посещает такая трагедия, начинаешь ценить каждое доброе слово. – Поглядев на Уильяма, он вдруг заметил, что они все еще стоят и что он забыл о гостеприимстве. – Прошу вас, садитесь, мистер Монк, – проговорил мужчина, опускаясь в кресло. – Скажите, чем я могу помочь вам. Но я в самом деле не понимаю…
– Расскажите мне о вашей дочери.
Роберт заморгал.
– Но чем это может помочь? Я не сомневаюсь в том, что ее убил какой-то безумец! Нормальный человек просто не мог этого сделать… – Ему пришлось умолкнуть, чтобы овладеть собой.
– Скорее всего, вы правы. – Уильям дал ему возможность успокоиться. – Но преступление мог совершить и знакомый ей человек, тот, кого она знала. Даже лунатик не полностью теряет рассудок, а у нас нет оснований предполагать, что в этом госпитале может найтись сумасшедший. Там исцеляют тела, а не души. Безусловно, полиция самым тщательным образом выяснит, не забрел ли туда какой-нибудь незнакомец. Вы можете в этом не сомневаться.
Бэрримор все еще не мог справиться с горем и, не понимая, глядел на гостя.
– Итак, вы хотите узнать побольше о Пруденс? – уточнил он. – Но я не могу представить себе даже единственную причину, по которой человек, знавший мою дочь, мог пожелать ей зла.
– Как я слышал, она служила в Крыму?
Отец убитой неосознанно расправил плечи.
– Вы правы. – В голосе его послышалась гордость. – Пруденс отправилась туда в числе первых. Помню тот день, когда она оставила дом. Пруденс была тогда так молода… так молода… – Глаза пожилого мужчины глядели куда-то за спину Монка, в место, доступное лишь его собственному внутреннему зрению. – Лишь молодые настолько уверены в себе; они еще не представляют, чего можно ожидать от мира. – Бэрримор улыбнулся, одолевая глубокую скорбь. – Они не думают, что впереди их может ждать неудача или даже смерть. Все это для других, а им назначено бессмертие… согласитесь, они все так считают!
Детектив не стал его прерывать.
– Пруденс взяла с собой простой чемоданчик, – продолжил Роберт. – Несколько серых платьев, чистое белье, пару ботинок, Библию и дневник… и книги по медицине… Она хотела стать доктором, понимаете? Невозможная мечта, я понимаю это, но это не останавливало ее. Она много знала. – Впервые Бэрримор посмотрел прямо на Монка. – Пруденс была очень умна. Учеба давалась ей очень легко. Не то что ее сестра Фейт… Та совершенно иная. Они любили друг друга. С тех пор как Фейт вышла замуж и переехала на север, они писали друг другу письма не реже раза в неделю, – в голосе несчастного отца слышалось горе. – Она…
– И насколько же сестры были различны? – спросил Монк, перебив хозяина, чтобы избавить его от горестных воспоминаний.
– Как вы сказали? – Тот все еще глядел за окно, в парк, пытаясь увидеть среди его деревьев счастливые тени воспоминаний. – О, Фейт всегда хохотала… любила танцевать… Любила вещи… хорошенькая такая, игривая… Ей легко удавалось понравиться людям. – Он улыбнулся. – За ней ухаживала целая дюжина молодых людей, и она выбрала Джозефа Баркера – на первый взгляд обыкновенного, даже немного застенчивого. Он даже чуть заикался, когда волновался. – Бэрримор слегка качнул головой, словно бы это до сих пор его удивляло. – Танцевать он не умел, а Фейт обожала плясать! Но она сделала более разумный выбор, чем мы с ее матерью. Они с Джозефом очень счастливы.
– А Пруденс? – вернул его к главной теме разговора сыщик.
Свет оставил лицо осиротевшего отца.
– Пруденс? Она не хотела выходить замуж: ей нужна была только медицина… только работа. Она мечтала лечить людей… и изменить порядок вещей! – Он вздохнул. – И постоянно стремилась узнавать новое. Конечно же, мать хотела, чтобы она вышла замуж, но Пруденс отказала всем женихам, а их у нее тоже хватало. Она была очень приятной девочкой… – Он умолк, сопротивляясь нахлынувшей боли.
Монк промолчал: нужно было дать собеседнику время вновь овладеть собой. Где-то за садом залаяла собака, а с другой стороны донесся детский смех.
– Простите, – сказал Бэрримор, помедлив. – Но я так ее любил… Нельзя иметь любимчиков среди детей, но мы с Пруденс так хорошо понимали друг друга! У нас с нею было столько общего: идеи, мечты… – Голос его был полон невыплаканных слез, и вскоре он опять замолчал.
– Благодарю вас за то, что вы уделили мне кроху своего времени, сэр. – Уильям поднялся на ноги. Разговор становился невыносимым, а он уже выяснил все, что мог. – Я попытаюсь все разузнать в госпитале, но здесь, наверное, у Пруденс были друзья, с которыми она недавно встречалась… быть может, они о чем-то догадываются?
Роберт очнулся от своих горестных дум.
– Не знаю, чем они могут помочь, но если что-то найдется…
– Кроме того, я бы хотел еще переговорить с миссис Бэрримор, если она достаточно хорошо себя чувствует.
– Миссис Бэрримор? – удивился хозяин.
– Возможно, она сумеет сказать мне кое-что полезное о своей дочери… какой-нибудь тривиальный факт, который тем не менее может привести к важному выводу.
– О… да, наверное, вы правы. Я спрошу, как она себя чувствует. – Бэрримор чуть качнул головой. – Ее сила просто удивляет. Она перенесла весь этот ужас легче меня…
Хозяин дома извинился и отправился к жене. Вернулся он буквально несколько мгновений спустя и провел детектива в хорошо обставленную комнату с цветастыми софами и креслами. Ее украшали вышивки на стенах и разные мелочи. Книжный шкаф был плотно заставлен книгами, причем выбранными по содержанию, а не за переплет. Рядом с натянутой на пяльцы вышивкой лежала корзинка с шелковыми нитками.
Миссис Энн Бэрримор, опрятная женщина в пышной юбке, оказалась совсем невысокой – много ниже своего мужа. Ее убранные под чепец волосы чуть поседели. Конечно, она была в черном, и тонкие черты ее лица обнаруживали следы недавних слез. Однако она держалась предельно собранно. Изящно, не вставая, женщина поприветствовала гостя, протянув ему свою руку, красоту которой подчеркивали кружевные митенки.
– Здравствуйте, мистер Монк. Мой муж сказал, что вы друг леди Калландры Дэвьет… попечительницы госпиталя, где работала бедная Пруденс. Благодарю вас за сочувствие к нашей трагедии.
Уильям безмолвно восхитился дипломатичностью хозяина. Ему не пришло в голову столь простое и элегантное объяснение своего интереса к случившемуся.
– Об этой утрате скорбят многие, сударыня, – громко проговорил он, прикасаясь губами к кончикам ее пальцев. Если Бэрримор решил представить его джентльменом, сыщик сыграет свою роль с истинным удовлетворением. Хотя бы ради миссис Бэрримор, чтобы пощадить ее и избавить от ощущения низости, вторгшейся в ее жизнь.
– Для нас это действительно ужасная потеря, – согласилась женщина, несколько раз моргнув. Она показала Уильяму, где сесть, и тот принял ее предложение. Мистер Бэрримор застыл возле ее кресла с несколько отстраненным выражением на лице, но словно на страже. – Впрочем, не следует удивляться случившемуся…. Это было бы наивно, не так ли? – Хозяйка посмотрела на детектива удивительно чистыми голубыми глазами.