— Вы забыли представиться, страдалец. — Разговор происходил на носу яхты, и Мария-Виктория имела все основания предположить, что гость забился туда, прекрасно зная, что теперь из здания его ни рассмотреть, ни тем более подстрелить невозможно. И уж совсем не верилось ей, что у виллы он появляется впервые.
— Сильвио.
— Вы ведь не папа римский, Сильвио, и не зять Муссолини, чтобы представляться, называя только свое имя. Тем более — вымышленное.
— Это мое настоящее, княгиня. — Он выглянул из-за угла надстройки и, убедившись, что Морской Пехотинец остался на корме, добавил: — Сильвио Пореччи.
— Вот видите, сразу же всплывают подробности. А то мой механик уже начал сомневаться: стоит ли нам и дальше проявлять знаки гостеприимства. Что вы могли бы сообщить такого, что удержит меня от требования немедленно покинуть «Мавританию»?
— Мне нужно встретиться со штурмбаннфюрером СС Отто Скорцени.
Мария-Виктория взглянула на него с искренним сочувствием и грустно улыбнулась. Многое она отдала бы, чтобы найти человека, которому можно было бы заявить: «Мне нужно встретиться со штурмбаннфюрером Скорцени», рассчитывая при этом если не на помощь, то хотя бы на сочувствие.
— Если я верно поняла, вы упомянули имя некоего штурм-баннфюрера.
— Скорцени, синьора Сардони.
— Не скрою, имя знакомое. Но почему вы решили, что своими планами вам следует поделиться именно со мной?
— Я — офицер итальянской контрразведки. Правда, у меня возникли кое-какие трения с руководством. И, если говорить откровенно, сейчас мне не очень-то доверяют. Но сути дела это не меняет.
— Сумели убедить себя в этом?
— Пусть моя профессия служит вам гарантией того, что я не ошибся.
— Вы покорили меня, — мягко съязвила Сардони. — Послушайте, как вас там...
— Капитан Сильвио Пореччи.
— Вы-то сами когда-нибудь встречались со Скорцени? Видели его, хотя бы издали?
— До сих пор считал, что этого мне не дано. Но с ним встречался мой друг флотский лейтенант Конченцо. Штурмбаннфюрер должен помнить этого парня, он завербовал его во время поиска места заключения Муссолини. — У Пореччи было крупное, мясистое, совершенно не итальянское лицо, с широким багровато-прыщавым носом и слегка раскосыми глазами. Беседуя с княгиней, он все время с силой ударял кулаком правой о раскрытую ладонь левой руки, словно боксер, которому не терпится выйти на ринг, чтобы сразиться с давним соперником.
— Допустим, он помнит его... — Мария-Виктория даже не заметила, что начала вести себя так, будто представляет здесь «первого диверсанта рейха». — Что дальше?
— Нет, я сомневаюсь в том, что помнит. Этот римлянин буквально помешан на истории Древнего Рима, легионерах и прочей антикваристике. И даже утверждает, что ведет свой род чуть ли не от диктатора Камилла [16] . Весь экипаж крейсера «Италия», на котором он служил, наслышан был о его «священном» медальоне, на одной стороне которого выгравирован профиль Македонского, на другой — Наполеона. Его кумиров.
— К чему все эти детали?
— К тому, что именно этот лейтенант помог Скорцени установить, что Муссолини содержат вовсе не на крейсере «Италия» и что, распуская слух об этом, контрразведка короля Виктора-Эммануила пытается навести агентов абвера и СД на ложный след. Это я к тому, что «первый диверсант рейха» должен быть признателен Конченцо.
— Напоминанием об этом «флотоводце» вы доведете Скорцени до слез умиления.
Капитан жаждуще облизал губы, отпустил узел серого, в крапинку галстука и обиженно взглянул на все еще не спешащее к закату солнце. Как будто ожидал, что с наступлением заката беседовать с этой аристократкой будет проще.
— Мне уже начинает казаться, что я зря следовал за вами почти от самой Генуи. Почему мне не удается убедить вас, что нам предстоит серьезный разговор?
— Потому что до сих пор не сообщили главного.
— Вы правы. Дело вот в чем...
— Простите, не желаете ли искупаться?
— Что? — почти с ужасом взглянул Пореччи на море.
— Я предлагаю искупаться. Что нас так удивило? Пойдемте со мной, — пошла она вдоль борта. — Сержант, — окликнула Шеридана. — Укажите синьору Пореччи каюту, в которой он сможет принять пляжный вид, и выделите гостевые купальные принадлежности.
— Странная вы женщина, — едва слышно проворчал капитан, однако спорить не стал.
— Обычно в подобных случаях говорят о моей неподражаемости, — мило улыбнулась княгиня.
* * *
Вначале вода показалась холодноватой, но вскоре тело привыкло к ней, и Мария-Виктория плыла, неспешно рассекая штилевую гладь залива, словно бы парила в «летающем» сне. На той стороне бухты, откуда на случайной лодчонке добрался до «крейсера» опальный контрразведчик, находился небольшой скалистый островок. Охваченный ожерельем из четырех гранитных скал, он напоминал каменный бутон, посреди которого, словно некий камень-лазурит, поблескивало еще более миниатюрное озерцо. А дополняли райские кущи этого затерянного мира две буковые рощицы, которые, окаймляя озеро, в южной части его расступались, являя миру пленяющий зеленью трав лесной луг, по которому, подчиняясь фантазии Творца, были почти симметрично разбросаны розоватые валуны, напоминавшие своей красотой необработанные глыбы каррарского мрамора.
Только недавно, изучая документы, касающиеся «Орнезии», Мария-Виктория открыла для себя, что этот как бы ничейный островок не просто прилегает к территории виллы, но и был почти куплен последним ее владельцем, одним из отпрысков рода Альдобрандини, принадлежащего к древнему сонму «черной» ватиканской знати [17] . «Почти», потому что купчую на этот островок Витторио Альдобрандини оформил незадолго до того, как вилла — через нее, княгиню Сардони — перешла во владение «папессы». Бывший владелец успел внести лишь залог в виде сорока процентов его стоимости.
Мария-Виктория сразу же напомнила об этом «папессе», и была удивлена, что Паскуалину ничуть не смутили ни огромная сумма, ни сроки, в которые владелец потребовал оплатить сделку. Буквально через три дня эти деньги поступили на его счет с «Банка ди Рома» [18] .