Арик перехватил потемневший от бешенства взгляд Ковригина и задергался, как будто ему стало неудобно стоять.
– Но с факсом получилась накладка, – продолжала Елена Сергеевна, – потому что после работы Арсений встретил меня и потребовал отчета. Я передала ему все, что содержалось в факсе. Как видно, у него в фирме тоже бестолковая секретарша…
– Как я понимаю, – заговорил после долгой паузы Ковригин, – вы к Арсению теплых чувств не питаете.
Елена Сергеевна подняла на него горящий взгляд и тихо сказала:
– Я все сделаю, чтобы разделаться с ним! Но он сохранил у себя документы, компрометирующие Марину, и тем самым связал меня по рукам и ногам…
– Очень хорошо, – Ковригин усмехнулся одними губами, – наши интересы совпадают. Вы поможете нам, мы поможем вам – и все будут довольны… кроме Колыванова. Ара! Проводи даму в гостевую комнату, – повернулся Юрий Иванович к Димирчану, – и распорядись, чтобы ее обеспечили всем необходимым.
Вернувшись через несколько минут в кабинет шефа, Арик с уважением сказал:
– Ну, Юрий Иванович, вы просто мастер допроса!
– А ты как думал? – усмехнулся Ковригин. – Психология важнее всего. А у тебя люди только и делают, что… спотыкаются на допросах. Тоньше нужно работать, Арик, тоньше и умнее.
– Что теперь будем с ней делать?
– Теперь она будет на нас работать не за страх, а за совесть… Точнее, и за страх, и за совесть. Сейчас она должна выманить Колыванова. Арсений чувствует, что его офлажковали, и залег на дно. И здесь вся надежда на Елену Сергеевну.
– Куда его будем выманивать?
– К ней в квартиру, – Ковригин задумчиво чертил в блокноте замысловатые узоры, – а знаешь что, Арик, нам понадобится этот парнишка, ну, тот маленький ловкач, который твоих людей заставил в ОВИР съездить.
– Зачем он нужен? – удивленно спросил Арик.
– Он слышал разговор Арсения с Маленьким Пашей. А парень толковый, может быть полезен при общении. Я же тебе говорю: психология важнее всего. Короче, пусть парень посидит там же, на квартире у Елены Сергеевны. Арсения будем колоть, пока не остыл, сразу же на месте.
У меня в кармане что-то противно запищало. От Ковригина с просьбой срочно связаться с ним. Ковригин сам ответил на мой звонок и очень вежливо попросил приехать в квартиру на улицу Савушкина, где жила та самая подсадная уборщица. Он объяснил мне, что я понадобился как свидетель. Мне и самому хотелось побольше узнать об этом деле, в конце концов должен же я снять с себя подозрение в убийстве!
Приехал. Квартирка небольшая, однокомнатная. В коридоре меня встретили двое типовых бандитов, обыскали с извинениями и отправили в комнату. Там – просто зверинец какой-то: как два тигра в клетке, мечутся худая немолодая тетка с горящими глазами и Арик, человек-бритва на службе у Ковригина. Ну, этот-то всегда ходит, ему на месте стоять – нож острый, просто привычка, что ли, такая, а женщина, видно, нервничает. Комната небольшая, там для троих и так места мало, а если при этом двое еще носятся как заведенные – так это уж вообще ни в какие ворота.
Я Арика спрашиваю:
– Зачем я вам понадобился? Вас здесь и так, по-моему, слишком много.
Он отвечает:
– Мне ты на фиг не нужен, Юрий Иванович почему-то очень в тебя верит. Мы здесь поджидаем одного знакомого…
– Колыванова, что ли? – допер я.
Арик на меня зыркнул недовольно и говорит:
– Ишь ты, догадливый какой. Его самого. Ну, шеф и хотел, чтобы ты при первом разговоре присутствовал.
– А чего мы все в одной комнате толчемся? – спросил я в недоумении.
Тот огрызнулся:
– Тебя не спросили.
Я посидел немножко, посмотрел на этих двух неврастеников и говорю:
– Может, кофейку сообразим?
Арик остановился и уставился на меня как баран на новые ворота.
– А ты что, кофе варить умеешь?
– Ну, умею, – ответил я обиженно.
Что-что, а кофе варить я выучился.
– А кофе у вас есть? – спрашиваю я хозяйку.
Она взглянула на меня безумными глазами и отмахнулась:
– Какой еще кофе? Да есть там, в шкафчике на кухне…
Я вышел на кухню мимо напряженно затаившихся в коридоре бойцов. Даже то, что можно было не пялиться на эту парочку в комнате, уже было хорошо. Открыл кухонный шкафчик и кофе, конечно, не нашел. Долго рылся там и вдруг наткнулся на довольно большую картонную коробку с фотографиями. Сперва я без особого интереса взглянул на эти снимки, но вдруг увидел среди них хорошо знакомую мне физиономию «Хомячка» Колыванова. Ага, тетенька-то тоже на него компромат собирала!
В коридоре послышались шаги Арика, я торопливо спрятал несколько фотографий во внутренний карман и закрыл коробку. Когда Арик показался на пороге кухни, я как раз увидел в глубине шкафа банку кофе.
– Ну что ты тут возишься? – подозрительно спросил Димирчан.
– Да вот, кофе не мог найти. Кстати, приличный кофе. – Я показал ему банку «Робусты».
Арик открыл банку, понюхал и кивнул:
– Ничего, ты, главное, его не испорти, – и вышел из кухни.
Я нашел джезву и занялся приготовлением напитка. В самом разгаре этого сложного процесса Арик снова появился на пороге и тихо сказал:
– Завязывай, Колыванов подъехал. Сиди здесь тихо.
Я кивнул и снял джезву с огня. Арик показал мне жестом на стул и прижал палец к губам. Сам он достал из кобуры пистолет и встал на пороге кухни.
Мне с моего места коридор был виден почти весь. Бойцы замерли по бокам от двери. Все ждали.
По кухне распространялся божественный аромат свежезаваренного кофе. Мне мучительно хотелось плюнуть на все и налить себе чашку, но, увидев лицо Димирчана, я понял, что ему хочется кофе еще сильнее, чем мне, – и от этой мысли я сразу же повеселел.
Прошло несколько минут. Я ждал звука подъехавшего лифта, но на лестнице было тихо. Вдруг среди этой тишины совершенно неожиданно раздался дверной звонок.
Видимо, сценарий был обговорен заранее. Один из бойцов махнул рукой, Елена Сергеевна подошла к двери и спросила:
– Арсений, это ты?
Тут в ответ на ее слова трижды громыхнули выстрелы.
От двери полетели щепки, Елену Сергеевну отбросило к противоположной стене коридора. Арик побежал вперед, бойцы возились с запорами, а с лестницы прогремело еще несколько выстрелов – правда, звук был совсем другой.
Я выглянул в коридор. Елена Сергеевна лежала на полу, вся ее грудь и живот превратились в темно-багровое месиво. Но она еще была жива: рот приоткрывался, как у выброшенной на берег рыбы, глаза еще сохранили осмысленное выражение и, казалось, что-то искали.