Царь был милостив к отравителям, Федора Романова постригли в монахи под именем Филарета, супругу его, Марию, также ждала монашеская келья. Мать ее отправили в Чебоксары, Александра Никитича — к Белому морю, родственника Романовых князя Черкасского со всей семьей — на Белоозеро, других родичей — Репниных — разослали по разным городам. Имя дьяка Василия Щелкалова на следствии названо не было.
У царя Бориса заговорила совесть. Требовал он, чтобы обращались со ссыльными бережно. Например, одному из Романовых — Василию Никитичу — царь сохранил прислугу, приставу велел следить, чтобы Романов по дороге в ссылку не покончил с собой, на питание выделялась сумма в сто рублей — 99 из ста россиян могли завидовать ссыльному Романову! Увы, не учел государь чрезмерного рвения слуг своих. Они не простили отравителям козней против царя. Того же Василия Романова пристав, вопреки воле царя, держал на цепи, пока тот не помер. Погибли большинство Романовых. Кровь этой семьи предшествовала ее царствованию, кровью Романовых — через несколько веков — монархия в России и закончилась. Странное совпадение!
Дьяк Василий Щелкалов слушал об арестах с содроганием. Подумал про себя: «Григория Отрепьева пора немедленно отправить в Речь Посполитую. Первым делом, пусть идет себе в Киево-Печерский монастырь и там объявляет себя законным царем!»
Итак, призрак умершего царевича Димитрия навис над Русью…
Через несколько месяцев царь Борис, заподозрив дьяка Василия Щелкалова в причастности к появлению в Речи Посполитой какого-то авантюриста, выдававшего себя за царского сына, но не имея доказательств вины Щелкалова, уволил главу Посольского приказа с должности. Но что это могло изменить?..
Тимофей Выходец отправился из Ивангорода в Нарву еще до рассвета. К месту, где предстояла переправа через реку Нарову, купец и провожатые шли, словно дети, взявшись за руки. Вызвано это было кромешной темнотой: в крепости специально не зажигали огней, ночь выдалась безлунной, звезды оказались закрыты тучами, из которых на землю лился мелкий, занудный осенний дождик. Путники порой не могли разглядеть даже, что у них под ногами, но, если кто-то, споткнувшись, начинал падать, остальные удерживали его.
Воевода, князь Буйносов-Ростовский решил проводить купца Тимофея лично. Прощаясь у переправы, наклонился к уху купца и очень тихо, так, чтобы не слышали даже сопровождавшие его два верных стрельца, прошептал:
— Ты не рискуй. Главное, узнай, что там за дело у этого немецкого офицера — и сразу домой. Как возвращаться-то будешь?
— Лодку на том берегу в камышах спрячу. Бог не выдаст, шведская свинья не съест!
— А если обнаружит кто лодку, да себе заберет и в другое место на ней уплывет?
— Тогда готовь, воевода, для меня водку и новые сапоги, в сапогах через Нарову не поплыву, — пошутил Выходец.
— Да ты что?! Вода — ледяная. Не доплывешь же! — не понял шутку воевода и изрядно испугался.
Князь Буйносов-Ростовский прекрасно понимал: гибель лучшего своего разведчика государь воспримет и как провал воеводы Ивангорода. Так что погибни Выходец, и князь впадет в немилость. Да и Тимофея воеводе было бы очень жаль, нравился этот сметливый и находчивый купец князю Буйносову-Ростовскому.
— Не доплыву, — улыбнувшись, признал Тимофей. — И пытаться не стану. Придется либо лодку угнать, либо от Нарвы уйти и в селении эстском за деньги перевозчика искать. Перевозчику чего-нибудь наплету про зазнобу на том берегу, или какое иное срочное дело.
— Ох, Тимофей, а в Нарве у тебя зазноба есть?
— Не без этого. Прости, князь, мне пора, совсем скоро рассветать начнет.
Сев в лодку, Тимофей Выходец стал грести к чужому берегу, стараясь опускать весла в воду очень мягко, чтобы не создавать никакого шума. Через несколько минут на шведском берегу он вытащил лодку на берег в густорастущих камышах, еще привязал веревочками к самым толстым стеблям камыша — какая ни есть, а надежда, что она никуда не уплывет. Конечно, надежнее было вытащить ее на берег, но там ее наверняка обнаружат. Поэтому Выходец спокойно сел в лодку и стал дожидаться рассвета. А с первыми лучами солнца выбрался из камышей и направился на дорогу, ведущую к Нарве.
Через полчаса стражник, дежуривший у городских ворот, увидел среди крестьян, доставлявших продукты на городской рынок, средних лет мужчину в господской одежде.
— Ты кто?
— Я — Карл, приказчик из Вендена, — недовольно буркнул тот.
— А чего ты, Карл, такой хмурый и неучтивый? — недовольно спросил стражник.
— Чего-чего! Хотел попасть в город еще вчера, так как в Лифляндии хозяин велел мне поторопиться. Скакал в темноте, лошадь ступила в канаву, я свалился с нее. Сам уцелел, но лошадка при падении сломала ногу. А я к ней привык, она у меня давно. Пришлось ее прирезать, чтобы долго не мучилась. Теперь вот, иду на своих ногах.
Стражник подумал, какой дурак этот приказчик. Кто же не знает, что нельзя скакать на коне в полной темноте?! Так как он видел приезжего из Вендена впервые, то на всякий случай спросил:
— К кому едешь?
— К купцу Арманду Скрову.
Члена магистрата Арманда Скрова в городе уважали все: и шведские власти, и местные бюргеры. Стражник уже открыл было рот, чтобы сказать приказчику: «Проходи!» и тут до него дошло.
— Постой! Ты, как тебя там…
— Карл.
— Карл, ведь сейчас война.
— Ну да, — признал очевидное тот.
Про себя Тимофей Выходец подумал: «Черт бы побрал эту польско-шведскую войну! Как она не вовремя!».
— Так как ты мог приехать, раз идет война? — допытывался стражник.
— В Нарве есть запрет на въезд для приезжих торговцев из Вендена? — вежливо поинтересовался Карл.
— Официально нет, — признал стражник.
— А как я выехал из Вендена и почему ехал по ночам, — это ведь мое дело.
Стражник задумался над тем, как быть. На польского шпиона этот помощник купца был совсем не похож. Но поляков в лютеранском городе не любили и стражник решил подстраховаться.
— Стоять здесь! Эрих, понаблюдай за ним! — велел он молодому напарнику. — А я пока сбегаю за господином ратманом.
Логика стражника была простой: если ратман Арманд Скров знает приказчика, тот вряд ли может считаться шпионом. В любом случае, ответственность за решение ляжет на члена городского магистрата. Стражник осознавал, что попал в неприятную ситуацию. Бесспорно, не следовало пускать человека с польской стороны в город. Но и ссориться с Армандом Скровом не хотелось — вдруг своей неуступчивостью стражник сорвет ратману выгодную сделку и станет его врагом. Нет уж, лучше переложить ответственность на самого ратмана.
Тимофей Выходец спокойно стоял рядом с поигрывающим алебардой Эрихом. Шло время, дождь усиливался… «Все-таки удобны эти кожаные немецкие широкополые шляпы, — подумал Выходец, — был бы я в русской меховой шапке, давно бы голова намокла».