Постойте-ка, а кого это еще он там называл? Микеланджело, Гоген и… неужели Дюрер? Ну да, конечно. Именно это имя было третьим.

Как интересно…

Впрочем, вполне возможно, все это являлось обычным совпадением. Но, вспоминая сегодняшнюю беседу с Тамарой и повинуясь какому-то странному шестому чувству, я решила прощупать почву.

– А у вас есть копии рисунков Альбрехта Дюрера? – с самым простодушным выражением спросила я. – Мне говорили, что это очень интересный художник.

Реакция собеседников меня просто поразила. Казалось, на мгновение остановилась жизнь на земле и солнце перестало светить.

Камнем застыло лицо Сени, беспокойно заметались, не зная куда деться, виноватые Васины глазки, и в комнате повисла такая тяжелая пауза, что я даже не смогла сделать вид, что не замечаю ее.

– Извините, – смущенно пробормотала я. – Я сказала что-то не то?

– Нет, все в порядке, – голосом Железного Дровосека ответил Сеня. – Но, к сожалению, копий Дюрера у нас нет.

Неизвестно, чем мог бы закончиться этот опасный разговор, но, к счастью, у Сени зазвонил телефон и всех нас выручил.

После короткого разговора, состоявшего в основном из слов «да» и «нет», он сообщил нам, что, к сожалению, должен немедленно уехать, за ним уже послана машина.

Извинившись передо мной, он вызвал Васю в коридор и довольно долго и, судя по тону, жестко инструктировал. Наконец из открытой форточки донеслось шуршание шин, голоса в коридоре смолкли, и, еще раз заглянув в комнату, чтобы со мной попрощаться, Сеня отбыл.

Не знаю, может, это особенности моего эмоционального восприятия, но мне показалось, что с его уходом в комнате стало даже легче дышать.

Впрочем, и Вася, кажется, почувствовал себя вольготнее. Он как-то распрямился, перестал сутулиться и теперь, разговаривая, смотрел прямо в глаза, а не блуждал взорами по углам.

Поняв, что тянула время не напрасно и что вожделенный шанс – вот он, я, не откладывая в долгий ящик, приступила к решительным действиям.

– Ой, что-то есть хочется, – наморщив носик, капризно проговорила я. – Я с утра только кофе попила, в желудке – просто колики уже какие-то. Как вы смотрите на то, чтобы немного перекусить? Я угощаю.

Видя, что Вася пребывает в нерешительности, и приписывая это деликатному нежеланию обедать за счет дамы, я посчитала нужным его подбодрить.

– Ну, смелее. Ведь я – ваш потенциальный заказчик. Мне все равно придется платить вам. Так что запишете на мой счет.

Вася невесело улыбнулся, но предложение принял.

Глава 7

Да, конечно, намерения мои были не совсем благими, что греха таить. Я рассчитывала сыграть на слабости гениального художника к спиртным напиткам и, слегка подпоив его и разговорив, нечаянно узнать что-нибудь интересное.

А что мне оставалось? В деле – ни единой серьезной зацепки, версии одна за другой рассыпаются как карточный домик, клиенту уже неинтересно…

«Такое, кажется, у меня в первый раз, – думала я, подруливая к ресторану. – Чтобы человек, отдав деньги, да еще вперед…»

– Здесь, кажется, слишком дорого, – испуганно проговорил Вася, взглянув на вывеску.

– Не волнуйтесь, Василий, мы одолеем все преграды.

Побритый и перед рекламной встречей со мной, по-видимому, побывавший в парикмахерской Вася все равно выглядел не очень презентабельно и, сознавая это, снова весь сжался и ссутулился, видимо, надеясь, что это сделает его незаметным среди блистающих интерьеров одного из самых престижных ресторанов нашего города. Зато я вела себя смело и решительно, и моей самоуверенности хватало на двоих.

Устроившись за столиком, я заказала фаршированных голубей – фирменное блюдо этого ресторана, холодные закуски и коньяк.

При виде плещущейся в бокале золотисто-коричневой жидкости в глазах Васи появилось плотоядное выражение, но, видимо, вспомнив полученные недавно инструкции, он с сожалением отвел взор.

Однако разве могли сравниться бездушные и сухие рекомендации какого-то там Сени с волшебными чарами меднокудрой Анжелы и уж тем более с ослиным упрямством Татьяны Ивановой.

– За знакомство! – бодро произнесла я, поднимая бокал.

– Нет, я…

– Смелее, Василий! Поддержите компанию! Посмотрите, какие деликатесы, – под такую закуску грех не сделать по глоточку.

И Вася сдался.

Отведав голубей и разговорившись, следующий глоточек мы сделали уже на брудершафт, и дальше все пошло как по маслу.

Став самим собой, раскрепостившись и перестав бояться дышать, Вася оказался весьма интересным и довольно интеллектуальным собеседником. Он сыпал именами не только знаменитых художников, но и критиков и торговцев живописью как местного, так и столичного разлива, и было понятно, что он, несмотря на незавидное свое социальное положение, подпорченное коварным недугом, все еще в курсе событий и довольно хорошо ориентируется в антикварно-художественной среде.

– Подделок – море! – оживленно говорил он, уплетая остатки голубя. – Нет ни одного престижного салона, ни одной галереи, которая не имела бы в своей истории казуса с подделкой. Все обжигались на этом. Все до одного!

– Семен Петрович рассказывал, что даже «Сотбис»…

– У-у! Эти – сплошь и рядом. Все ломятся в солидную фирму, надеются, что уж там-то не обманут. На этом они и играют. Если копия хорошего качества, не всякая экспертиза отличит. А просто глазом – ни за что не определить. Поэтому я и говорю: незачем тебе соваться сюда. Наберешь хлама – за сто миллионов туалет украсишь.

– А я тебя приглашу. В качестве эксперта.

– А что я? Я тоже… я только свои могу отличить. И то только потому, что у меня особая метка есть. Светотень.

– Светотень?

– Ну да. Я на своих копиях всегда где-нибудь на фоновой части делаю такой… как бы… тоновый перелив… ну, в общем, ты не поймешь.

– Куда уж.

– Да нет, ты не обижайся. Просто это… такая… профессиональная примочка. И потом, подробно объяснять я и сам не буду, потому что это – секрет. Это – только для меня, чтобы я всегда мог точно сказать: да, это моя работа.

– А если бы этой… «примочки» не было бы? Что, свои копии и сам бы от подлинников не отличил?

– А ты думаешь, я всегда вот так вот под забором валялся? – Взгляд Васи стал очень серьезным. – Я, между прочим, академию почти окончил. Если бы не этот… да что теперь говорить. Давай-ка еще по глоточку.

Мы выпили еще, Вася окончательно расслабился и осмелел, и я поняла, что следующий глоточек будет уже лишим. Сделав незаметный знак официанту, чтобы коньяк больше не подливали, я слушала, как Вася хвастает, потеряв всякую меру, и терпеливо ждала, когда в потоке самопрославления он выболтает что-нибудь интересное о Мазурицком.