– Вы общались с управляющим. Вы узнали о шкатулке из описи содержимого сейфа. В сейфе обнаружены остатки подделки, а после очередного разговора с вами банкир был найден мертвым. По моему мнению, этого более чем достаточно для вынесения обвинительного приговора!
– Не торопись! – остановил его сиятельный в центре. – Из уважения к памяти нашего доброго друга Эмиля Ри даю последнюю возможность вернуть шкатулку по доброй воле. Иначе нам придется прибегнуть к иным… методам убеждения.
Из уважения к памяти Эмиля Ри?!
Я так и замер с отвисшей от удивления челюстью.
Эмиль Ри был более известен как великий герцог Аравийский и еще более – как родной брат императора Климента, его бессменный канцлер. В какие игры со мной играют?!
Но нет, игры кончились.
– Увы, без допроса третьей степени никак не обойтись, – заявил похититель справа.
Похититель слева кивнул, соглашаясь с этими словами.
– Эй, стойте! – всполошился я. – У меня нет никакой шкатулки! Я ничего не подменял!
– Вот видишь, – вновь вздохнул правый и похлопал стоявшего рядом с ним товарища по плечу, – он просто не оставляет нам выбора.
– Не буду на это смотреть! – передернул плечами главарь. – Увидимся в клубе.
– У меня тоже полно дел, – пробурчал тогда правый, выпрастывая из-под балахона цепочку с карманными часами, – а из-за непогоды мы рискуем застрять здесь надолго.
– Езжайте! Я все сделаю сам, – предложил им подельник. – Только помогите сначала с аппаратом.
Похитители переглянулись, и меня захлестнул приступ паники.
– Перестаньте! – заорал я. – Я ничего не знаю! Я оказался в банке совершенно случайно! Меня пригласил Левинсон, только и всего!
Этих криков просто не услышали. Главарь зашел сзади и, как ни мотал я головой, прижал ее к спинке стула и зафиксировал ремнем. Его подручные прикатили тележку с непонятного вида аппаратом и принялись прицеплять выходящие из него провода к болтам креплений стула.
Я ругался, призывал на их головы гром и молнии, уверял в своей невиновности.
– Нет у меня вашей шкатулки! В глаза ее не видел! – вопил я, извиваясь на стуле не столько даже в тщетной попытке освободиться, сколько желая ослабить натяжение ремней. Левый ощутимо подавался, но пересохшая кожа полностью потеряла эластичность и до боли врезалась в кисть.
– Чем раньше расскажешь, тем быстрее все это закончится, – посоветовал напоследок главарь, похлопал меня по плечу и отошел.
Вслед за ним направились и остальные. Их шаги застучали по железным ступенькам лестницы, потом голоса начали доноситься снизу, как если бы похитители спустились на первый этаж. Вскоре раздался скрип ржавых петель и гулко хлопнула дверь, минуту спустя затарахтел пороховой движок, а когда его шум постепенно стих, весь мир заполонил один лишь шорох дождя по крытой шифером крыше.
Все это время я дергался, как безумный, левый ремень поддавался все сильнее, и дело было вовсе не в небрежности похитителей, просто путы, даже затянутые до упора, не были рассчитаны на столь тощие запястья. Моя худоба давала неплохой шанс спастись, и в конце концов я бы точно высвободился, но не успел. На лестнице зазвучали тяжелые шаги.
Похититель вернулся, и сразу не осталось ни малейших иллюзий, что получится выбраться из этой передряги живым, ведь вернулся он со снятым колпаком.
Болезненно покрякивая, сиятельный стянул через голову белый балахон и кинул ненужное более одеяние на штабель ящиков, затем обернулся и криво ухмыльнулся.
– Ты все верно понял, – подтвердил он, оценив мою перекошенную физиономию. – Все верно.
– Вы совершаете ошибку! – взмолился я.
– Вовсе нет, – отрезал старик с перебинтованным плечом и рукой на перевязи, как если бы выпущенная сверху пуля угодила в стык пластин бронекирасы. Несмотря на преклонный возраст и недавнее ранение, держался он уверенно и не казался ни дряхлым, ни больным.
Он меня пугал.
– Понятия не имею ни о какой шкатулке! – вновь уверил я похитителя.
– Неважно! – хрипло рассмеялся сиятельный, начал закатывать правый рукав, и в глаза бросилась черная руническая молния на предплечье; татуировка выглядела старой и выцветшей.
Посмеиваясь себе под нос, старик сходил за ведром с углем и поставил его у непонятного аппарата, одной из составных частей которого была паровая машина. С помощью совка он загрузил бункер, долил жидкости для растопки и чиркнул спичкой по боковине коробка. Сверкнул дымный огонек, и сразу полыхнуло в топке.
Сиятельный выпрямился и уставился на меня своими бесцветными глазами.
– Ты убил Густава, и ты за это ответишь, – спокойно произнес он.
– Я никого не убивал!
Не убивал? Если б так…
– Я знал Густава больше полувека, – продолжил похититель, словно не услышал моих слов, – а ты поджарил его, будто свинью. Кто бы простил такое на моем месте?
– Я никого не поджаривал! – повторил я.
Старик покачал головой взял оставленные главарем бумаги, пролистал их и зачитал выдержку из моих показаний:
– «Я выстрелил в налетчика с огнеметом, и произошел взрыв».
– Это была самооборона!
– Он уже уходил!
– Он сжег два десятка человек! – разозлился я, несмотря на леденящий душу ужас. – Просто взял и сжег! Что насчет этого?!
– Плевать! – скривился похититель. – Я их не знал. К тому же, это были иудеи.
– Иудеи не люди?
– Вина иудейского народа столь велика, – спокойно ответил старик, запуская паровую машину, – что он просто не имеет права на существование.
Я на миг просто опешил.
– Вина? – переспросил, начиная кое-что понимать. – Они виновны в том, что их предки распяли Спасителя?
Старик лишь рассмеялся в ответ.
– Меня мало волнует, кого они там распяли, – сообщил он, откашлявшись. – Но дорогу падшим открыли именно они, это неоспоримый факт.
– Спаситель вознесся с креста на небо, – возразил я. – Создатель разочаровался в нас и оставил своей заботой, падшие – лишь следствие этого…
– Пусть так, – пожал плечами похититель, болезненно поморщился и потер ключицу. Затем передвинул один из рычагов и включил динамо-машину. – Вижу, ты подкован в этом вопросе, но пустой крест на спине не защитит от электричества.
– Стойте! – крикнул я. – Так нельзя!
– Можно! – спокойно ответил старик и резким движением опустил рубильник.
Меня тряхнуло от жесткого разряда, и на глазах выступили слезы, но в целом удар тока оказался не таким уж и болезненным.
Старик улыбнулся и заявил:
– Все закончится, как только ответишь на вопросы. Тогда умрешь легко и без мучений.