По мере того как трость складывалась надвое, из верхней ее половины выдвигались стальные спицы. Александр Дьяк утопил кнопку, которая прежде включала фонарь, и между электродами засверкала дуга электрического разряда.
– Не самая простая конструкция, – вздохнул изобретатель, – но иначе внутрь может попасть вода или забиться грязь. Приходите завтра, я подумаю над задачкой, что вы мне задали. Есть у меня одна идея, но потребуются специфические реактивы.
– Буду премного благодарен! – Я разложил трость, отпер входную дверь и махнул на прощание изобретателю. – До завтра!
Вышел на улицу и отправился на поиски свободного извозчика.
Мысли о глобальном заговоре угольных магнатов недолго волновали меня. Своих проблем хватало.
Думаете, поехал спать?
С удовольствием бы, но жизнь частного сыщика вовсе не так привольна, как ее расписывают бульварные писаки. По меньшей мере иногда приходится отчитываться перед нанимателями.
И я отправился в отель «Бенджамин Франклин».
Небо к этому времени окончательно потемнело, понемногу начинал накрапывать мелкий дождь, и, как это часто бывает в преддверии непогоды, резкие порывы ветра гнали по улицам пыльные вихри.
Надвигалось ненастье. Я отчетливо ощущал это, только не понимал, насколько оно близко.
Отель «Бенджамин Франклин» занимал старинный особняк, мрачный и крепкий, сложенный из темного камня, с узкими окнами-бойницами первых этажей и открытыми террасами верхних. Фасадом он выходил на площадь императора Климента, столь вытянутую, что она больше напоминала широкий проспект. Именно здесь располагались самые дорогие магазины и гостиницы Нового Вавилона, а стоимость чашки кофе в местных ресторанах давно стала предметом сатирических высмеиваний и газетных карикатур.
Всю дорогу я размышлял, как выстроить разговор с Авраамом Витштейном, дабы представить свое расследование с наиболее выгодной стороны, но все умные мысли враз вылетели из головы, когда на глаза попался Бастиан Моран. Старший инспектор пил кофе в баре на первом этаже и при моем появлении не удержался от досадливой гримасы.
Нелюбовь наша была взаимна.
Я поспешил к портье, представился и – о, чудо! – оказалось, что господин Витштейн включил меня в перечень своих гостей. На всякий случай клерк сделал предварительный звонок, выслушал инструкции и указал на лифт.
– Пятый этаж. Вас встретят.
Пройдя в кабину подъемника, я озвучил цель своего визита оператору; тот закрыл двери, перевел рычаг в крайнее правое положение, и мы плавно, почти без рывка поднялись на верхний этаж.
Там меня и в самом деле встретили. Плотного сложения иудей – тот самый, лысоватый и носатый – запустил внутрь и сопроводил в холл «императорского» номера, где читал газету Авраам Витштейн. Всюду висели оригиналы картин знаменитых мастеров, одну из стен занимал известный диптих «Штурм имения блистательного Рафаила» и «Император Климент повергает падшего», а позолоты на мебели было больше, чем золота в короне ее величества.
– Кофе, сигару? – предложил банкир. – Быть может, виски?
– Нет, благодарю, – отказался я, опускаясь в кресло у журнального столика.
Роскошный интерьер отеля подействовал на меня угнетающе. Человеку в брезентовой куртке здесь было не место.
– Я впечатлен, господин Орсо, – произнес Витштейн, не успел я перейти к делу. – Вы крайне многообещающий молодой человек.
– Простите? – не понял я.
Банкир рассмеялся, отпил кофе и покачал головой:
– Вы работаете на меня меньше суток, а мне уже выкручивают руки, требуя взять вас на короткий поводок.
Я вспомнил о встреченном внизу Бастиане Моране и облизнул пересохшие губы.
– В самом деле?
– Именно, господин Орсо. Именно так.
– Могу узнать подробности?
– Подробностей не будет, – отрезал Авраам Витштейн, враз став собранным и серьезным. – Поручение на расследование, будьте добры.
Носатый иудей зашел со спины и протянул руку.
Я не стал протестовать, не стал требовать объяснений. Просто отдал документ, откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу.
– Так понимаю, это не все? – спросил я, положив в рот малиновый леденец.
– Вы очень проницательны, – вздохнул банкир, – но должны научиться следовать правилам игры. Я не поручал вам расследовать убийство бедного Исаака, а вы сослались на меня и тем самым поставили в чертовски неловкое положение. Больше такого не повторится.
Я обдумал услышанное и уточнил:
– Правильно понимаю, что теперь придется действовать неофициально?
– Мне настоятельно рекомендовали не мешать полиции заниматься своей работой, – произнес Авраам Витштейн, отстраненно глядя в окно. – Но ситуация, когда налетчики остаются безнаказанными, неприемлема. Больше мне нечего вам сказать.
– Неприемлема, – повторил я, пробуя слово на вкус. Звучало оно многообещающе, примерно как последний шанс на помилование для смертника, голову которого уже сунули в петлю. В том смысле, что я оставался в игре, но в случае малейших осложнений меня спишут на берег окончательно и бесповоротно.
Тем не менее я не удержался от вопроса:
– Господин Витштейн, вы уже объявили награду за голову убийцы Левинсона и его семейства?
Банкир посмотрел на меня как на умалишенного.
– Дорогой Леопольд, – обманчиво мягко произнес он, – вы меня очень обяжете, если выбросите мысль о поисках убийцы из головы раз и навсегда.
– Уже выбросил, – ответил я, нисколько не покривив при этом душой.
Охота на оборотня больше не входила в мои планы – безусловные рефлексы, чтоб их! – но вопрос о награде вовсе не был праздным любопытством, поэтому я его повторил:
– Так объявили или нет?
– Объявил, – ответил банкир и загородился газетой.
Не став больше навязывать нанимателю свое общество, я спустился на первый этаж и вновь поймал недобрый взгляд Бастиана Морана. Тогда подступил к столу старшего инспектора и, не спрашивая разрешения, уселся напротив.
– Ну и что вы беситесь, господин Моран? – в упор уставился я на полицейского. – Вы ведь добились своего, разве нет?
Старший инспектор поставил миниатюрную чашечку из белого фарфора на столь же белоснежное блюдечко, поправил накинутое на шею кашне и заломил бровь.
– И чего, по-вашему, я добился, виконт?
– Господин Витштейн больше не нуждается в моих услугах. Так понимаю, это ваших рук дело?
Бастиан Моран улыбнулся, и улыбка эта не понравилась мне категорически.
Так улыбаются, когда слышат известие приятное и неожиданное одновременно.
Старший инспектор ничего не знал! Но какого черта?! Кто выбил меня из седла, если не он?