Выпускная аттестация гласила: «Тих, скромен, добр, трудолюбив, послушен, исполнителен, приветлив, но вследствие недостаточной воспитанности кажется грубоватым… Будучи очень самолюбивым, любознательным, серьезно относится к наукам и военному делу, он обещает быть хорошим офицером. Дисциплинарных взысканий не было».

4 августа 1892 года Лавр Корнилов надел офицерские погоны. Несмотря на открывавшуюся перед ним перспективную, но и весьма дорогую, службу в гвардии, молодой подпоручик отправился в Туркестанский военный округ. В сентябре того же года началась его служба в Ташкенте, в 5-й батарее Туркестанской артиллерийской бригады. Как и для всех молодых офицеров, проходила она с обычными строевыми занятиями, дежурствами и смотрами. В свободное время Лавр практиковал «пробу пера» – сочинял эпическую поэму о предводителе киргизского восстания Кенисаре-батыре, которая так и осталась незавершенной.

Он выдержал все тяготы службы, получил чин поручика и через два года подал документы для поступления в Николаевскую академию Генерального штаба.

Академия Генерального штаба

Николаевская академия Генерального штаба в то время была основным высшим военно-учебным заведением. Она была создана по личному указу императора Николая I в 1832 году для подготовки штабных работников высшего тактического звена управления (дивизия, корпус). В числе ее преподавателей были такие известные военные специалисты, как А. И. Макшеев, Н. Н. Обручев, Н. П. Глиноецкий, В. М. Аничков, Г. А. Леер, Д. Ф. Масловский.

В академию принимали офицеров, окончивших военные училища, получивших определенный опыт строевой службы и успешно сдавших вступительные экзамены. После двух лет учебы основная часть слушателей, показавших только хорошие знания по основным предметам обучения, направлялась в войска. И лишь немногим, получившим отличные оценки, было предоставлено право обучаться еще год, получая специальные знания и навыки, в том числе и в области организации и ведения агентурной разведки.

Поступить в эту академию в то время было очень не просто. При поступлении офицеры должны были сдавать воинские уставы.

Знак выпускника Николаевской академии Генерального штаба.

В основе сдачи воинских уставов лежали уставы как Строевые, так и общие. Строевой устав пехотной и кавалерийской службы рассматривал подготовку одиночного солдата, взвода, роты (эскадрона), батальона. В Уставе артиллерийской службы были изложены основы подготовки орудийных расчетов, артиллерийских батарей и дивизионов. При сдаче общих уставов нужно было показать глубокие знания о порядке внутренней, гарнизонной служб. Для определения уровня тактической подготовки абитуриенты проверялись по знаниям тактики и наставления для действий войск в бою из всех видов оружия. Также сдавались экзамены по материальной части артиллерии, фортификации, математике, военной администрации, политической истории (всеобщей и российской), географии, русскому, немецкому и французскому языкам. В качестве дополнительных зачетов проверялись навыки по топографическому черчению и верховой езде. Безусловно, сдать все эти экзамены было очень не просто.

Лавр Корнилов для поступления в академию готовился основательно, не только уделяя этому делу личное время, но и приспосабливая служебное время для закрепления теоретических знаний. Он обратился к командиру полка за разрешением присутствовать на занятиях в подразделениях кавалерии, артиллерии и саперов. Затем, по согласованию с начальником штаба полка, Лавр Георгиевич помогал офицерам штаба готовить графические документы для проведения полковых маневров. Для закрепления теоретических знаний Корнилов объединился с другим офицером, также готовившимся для поступления в академию. Вечерами они, предварительно изучив определенный раздел того или другого предмета, докладывали друг другу, проверяя таким образом полученные знания.

Мытарства поступающих в академию штаба начинались с проверочных экзаменов при окружных штабах. Просеивание этих контингентов выражалось такими приблизительно цифрами: держало экзамен при округах 1500 офицеров, к экзаменам в академию допускалось 400–500, а поступало 140–150 человек.

Тем не менее вступительные экзамены в академию Л. Г. Корнилов сдал успешно. Правда, поступление в академию еще вовсе не означало ее успешного окончания. В процессе учебы из-за неуспеваемости и по другим причинам примерно каждый десятый офицер покидал это учебное заведение. Трудности в учебе создавались и по другим причинам.

Военная политика, проводимая при Александре III, отличалась своей косностью. Она сделала невозможной дальнейшую плодотворную деятельность военного министра Д. А. Милютина, который в знак протеста против реакционного курса правительства подал в отставку. На его место был назначен генерал П. С. Ванновский, человек ординарного ума и скромного образования (кадетский корпус), да к тому же весьма грубый, который возглавлял военное ведомство 17 лет.

Об этом времени профессор Николаевской академии Генерального штаба А. Ф. Редигер писал: «…все это время в военном ведомстве царил страшный застой… последствия этого застоя были ужасны. Людей, неспособных и дряхлых, не увольняли, назначения шли по старшинству, способные люди не выдвигались, а когда добирались до высших должностей, они уже мало отличались от окружающей массы посредственностей. Этой ужасной системой объясняется и ужасный состав начальствующих лиц как к концу царствования Александра III, так и впоследствии…».

Вполне понятно, что при таком высшем руководстве Академия нормально развиваться не могла. Правда, немалые усилия для спасения ее научных и учебных традиций предпринимал начальник Генерального штаба генерал Н. Н. Обручев, который по мере возможности стремился продолжить реформы, начатые Д. А. Милютиным и М. И. Драгомировым. Но ему это не всегда удавалось, так как со второй половины 80-х годов все преобразовательные идеи М. И. Драгомирова воспринимались в верхах с большим недоверием и, как правило, блокировались.

Начальник академии генерал-лейтенант Г. А. Леер, несмотря на то что долгое время трудился в этом военно-учебном заведении на преподавательских должностях, не имел практического командного или штабного опыта в войсках. Зато он исключительно хорошо ориентировался в настроениях императорского двора и официально поддерживаемых военно-научных кругов, имел обширные знакомства среди столичного генералитета. Это позволяло ему вести в академии внутреннюю политику, угодную правительству. Он пересмотрел свое отношение к обучению слушателей в угоду академизму. Больше внимания стали уделять математике и астрономии в ущерб стратегии и тактике. Бытовали протекционизм и интриганство.

О данном периоде жизни Николаевской академии Генерального штаба ее воспитанник (в последующем генерал-майор) А. А. Самойло, который учился в этом военно-учебном заведении в период с 1895 по 1898 год, в своих воспоминаниях писал: «Академия находилась как бы под боком у гвардии, великих князей, военной и всякой иной аристократии. Обширная сеть из протекций, родственных связей, дружеских отношений, знакомств, интриг и прямой подлости была связана с поступлением в академию и обучением в ней. Здесь расцветали и разносились по всей армии чувства, не имевшие ничего общего с крепкой товарищеской спайкой, доверием и уважением к Генеральному штабу как «мозгу» армии».