У Джилл внутри что-то неприятно зашевелилось. Какая-то мысль… А журналист между тем продолжил:
– Кстати, именно это опасение и заставило некоего чиновника весьма высокого ранга открыть мне некоторые детали. Наверху обеспокоены. Двадцать третье марта – очень важный день для всего человечества. Возможно, даже судьбоносный. Как поведет себя изобретение Шварца?
– То есть вы предполагаете, что он… прикажет своему гиганту… что? Уничтожить людей?
– А в свете этого истеричные вопли тех бедолаг из «ОПМ» выглядят не так уж глупо, да? Пойдем дальше: гекатонхейров было три. Откуда нам знать, что, заказав тридцать деталей, Шварц их все тратит лишь на того, что строится в ангаре Св. Мартина?
– Три? – Медленно повторила Джилл. Язык у нее онемел.
– Бриарей, Гиес и Котт. Понимаете, к чему я веду? Мне удалось мельком взглянуть на накладные. Черт побери – простите, – там железа хватит на пару лайнеров!
– Три механических гиганта, со смертельным оружием внутри… – Прошептала Джилл.
– Только не надо так бледнеть, официант подумает, что я вам предложение делаю, а я уже обещал руку и сердце одной милой даме в Бостоне. Но шутки в сторону – на самом деле, все может быть не так уж страшно. Возможно, Шварц просто работает на два… или три фронта. Например, таких же гигантов ему заказали… скажем, Российская Империя (он ведь оттуда, все логично), и Германия. Последняя, кстати, изо всех старается бряцать оружием. До Канцлера дошло, что Германия осталась не у дел, когда делили самые вкусные части пирога – я сейчас говорю о колониях, – и они буквально в прошлом году пытались развязать войну, натравливая Австро-Венгрию на Сербию… Впрочем, это уже международная политика, вряд ли вы в ней разбираетесь. Возможно даже, что Англия в курсе того, что еще две державы получат по аналогичной «игрушке». Я, знаете ли, немного патриот… – Томпсон виновато скривился. – И у меня возник вопрос – а как же моя родина? Как же США?
– Может, и они заказали, вы же не можете быть в курсе всего…
– Может, и заказали. Но даже если так – это меня не успокаивает, поскольку остается возможность того, что гиганты эти не будут слушать никого, кроме Шварца.
Тут странная мысль кольнула Джилл еще раз. Томпсон напрягся и подался вперед.
– Вы что-то знаете? Рассказывайте!
– Это ерунда… – Вяло попыталась оправдаться Джилл. – И не имеет никакого отношения к…
– Это предоставьте решать мне. Любая мелочь может быть важна.
Джилл, запинаясь и опуская романтические детали, рассказала о своей проблеме с Адамом. Томпсон помрачнел, наморщил лоб. Молчал он с минуту, а потом аж подскочил:
– Ну конечно! Вольфганг Кемпелен!
– Кто? – Джилл вздрогнула от вопля журналиста.
– Старый немецкий пройдоха! Он всюду разъезжал с «волшебным автоматом», неким искусственным человеком, который гениально играл в шахматы, и уверял, что все это механика – а потом оказалось, что внутри сидел карлик! Понимаете теперь? Все думают, будто «Бриареем» управляет электрическо-механический или еще какой-то-там мозг, но на самом деле внутри будет сидеть человек!
– Адам… – прошептала Джилл.
– Так, вот что вы сделаете… – Лихорадочно начал перечислять Томпсон. – Вы пойдете домой, поужинаете, хорошенько выспитесь. А завтра отправитесь к Шварцу. Делайте что хотите, но попадите внутрь…
– Но я… то есть, теперь-то вы знаете, что я не интервью брала, это Адам… То есть, я хочу сказать, меня вряд ли пустят.
– Неважно. В любом случае, у вас больше шансов, чем когда-либо было у меня. Я даже опытного вора-домушника нанимал, пытаясь добраться до секретов этого Шварца.
– И что… вор? – Не смогла сдержать любопытства Джилл.
– Осмотрел здание, сказал, что хоть оно и кажется неприступным, проникнуть можно, потом ушел ночью на дело и пропал. С концами. Я думаю, Шварц его перекупил… Но не важно. Вас, я уверен, пустят. Хотя б чтобы вразумить и уговорить забыть вашего Адама. Итак, заходите, добиваетесь встречи со Шварцем, можете даже наплести что-нибудь про интервью – так даже лучше, естественнее, они подумают, что вы придумали это интервью, чтобы встретиться со своим возлюбленным. А потом вы должны сделать следующее…
Жак провел журналистку в помещение, ей незнакомое. В свои предыдущие визиты она эту комнату не видела, девушка была уверена. Такое нагромождение склянок и химических колб трудно было бы забыть. Мозетти попросил ее подождать, а сам удалился. Джилл стояла посреди хрупких реторт и стеклянных трубочек, не двигаясь, боясь разбить что-нибудь ценное. Наконец, она услышала шаги, и в лабораторию вошел изобретатель. За ним неприметной тенью бесшумно шагал Жак.
– Добрый день, мистер Шварц. – Поздоровалась Джилл. – «Новости островов Силли», у меня к вам несколько вопросов.
– О Проекте? – Добродушно улыбнулся Яков. – Я могу сказать только то, что все идет своим чередом и двадцать третьего будет торжественное открытие. Вы ведь придете? – Джилл кивнула, и ученый продолжил: – Но, я уверен, вы здесь вовсе не для интервью. Вы ведь пришли повидаться с Адамом.
Джилл мысленно возликовала, но внешне постаралась придать лицу вид обиженный и немного напуганный.
– Я…
– Ничего страшного, – сказал Шварц. – Я не монстр. Можете поговорить с ним – только недолго, у него много работы. Полчаса, думаю, вам хватит. И постарайтесь потерпеть до окончания Проекта, хорошо? После у вас будет сколько угодно времени. Позвольте, я вас провожу.
Изобретатель позвал ее за собой, и они вышли в коридор. Жак трусил позади. Шварц остановился, открыл дверь, за которой, насколько могла разобрать Джилл, располагалась крайне захламленная гостиная, либо библиотека, и махнул рукой, указывая ей направление:
– Вверх по лестнице, третья дверь направо, вы там уже были, если мне не изменяет память.
– Патрон, пресса. – Жак подал Шварцу сложенные газеты.
– Как закончите говорить, спуститесь и постучите. Жак проводит вас до выхода.
Шварц и его помощник скрылись за дверью. Джилл поднялась по лестнице, помедлила секунду, а потом тихо, как мышка, спустилась вниз и застыла под дверью, за которой скрылись Шварц и Мозетти. Она затаила дыхание и прислушалась.
Томпсон категорически настаивал на том, чтобы Джилл отставила на время свои чувства и вела себя профессионально. Она зайдет к Адаму, но лишь под конец отведенных ей тридцати минут, и будет надеяться, что ее возлюбленный не станет отчитываться Шварцу, сколько времени она провела у него в комнате.
В библиотеке зашуршала газета, и приглушенный голос мистера Джейкоба произнес:
– Вчерашняя акция, ну конечно. Интересно почитать… ты слышал об этом?
– На улицах сегодня только и разговору, что о вчерашней толкучке. Говорят, десятерых задавили насмерть.