Тео закрыла глаза. Рик взглянул на Гринера и пересел к нему поближе, кладя руку на плечо. Юноша выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок – лицо белое, пальцы вцепились в край стола. Бард его понимал, узнать такое – испытание не из легких. Парень всеми силами пытается отбиться от того, чтоб не потерять часть себя, соединившись с чужой душой, а тут еще и злейший враг, оказывается, сидит чуть ли не внутри. Гринер дико, испуганно взглянул на Рика, когда тот сжал его плечо – будто ожидал, что его вот-вот схватит Кендрик. Но почти сразу обмяк, успокоившись.
– Знаешь что? – Тихонько сказал Рик, так, чтобы Тео не услышала. – Во всем этом есть одна светлая мысль.
– Какая? – хрипло спросил Гринер.
– Теперь Тео придется согласиться разъединить тебя и кристалл.
Гринер даже нашел в себе силы улыбнуться. Поднялся со скамьи.
– Я, пожалуй… пойду прогуляюсь.
– Конечно, – Рик похлопал его легонько по спине.
Гринер шел по саду, спотыкаясь. Наконец он счел, что достаточно далеко отошел от наставницы, прислонился спиной к дереву, сполз на траву… И, прикусив основание большого пальца, взвыл коротко. Стало чуть полегче.
А что если он – уже не он? Это страшило Гринера, больше смерти, больше самой невообразимой боли… Сколько в нем осталось его самого? Он уже во многом похож на Дориана – говорит, даже думает как король. А Дориан, кстати, замолчал с того самого момента, как Тео высказала свои догадки. Наверное, понимал, что скажи он сейчас хоть слово, то ввергнет Гринера в еще большее отчаяние. Гринер снова подумал о частице Кендрика в кристалле. А вдруг… Юноша похолодел. А вдруг он слышал вчера ночью не самого Кендрика, а лишь его часть? Которая, стоило основной личности пропасть, сумела подать голос. Он сказал – «Ты бросил меня», или что-то в этом роде, а ведь действительно, ее «хозяин» погиб, она, эта частица, осталась одна… Гринер боялся, что его отчаянное желание, чтобы так все и было, может помешать ему мыслить ясно. Он вытер кровь и слюну с руки о рубаху, закрыл ладонями лицо и постарался вспомнить свои ощущения во время того разговора во сне. Был ли это осколок души Кендрика, или…? Одинокий, в темноте… он говорил с укором. Назвал его по имени.
Нет. Как бы ни хотелось Гринеру обнаружить, что это была лишь часть безумного мага, он не мог принять такой ответ. Он чувствовал, что это именно Кендрик обращался к нему, его обвинял… Но… Возможно, эта частичка каким-то образом переняла память Кендрика? Гринер в бессильной ярости ударил кулаком о землю. Пускай он не может узнать это точно, но что он определенно сделает – так это избавится от кристалла. Если Тео откажется это сделать, что ж… он справится сам. Даже если умрет в процессе. Все лучше, чем жить… чужой жизнью.
Чужими поступками. Он ли это был, когда решил принять ученичество у Кендрика? Когда постепенно двигался к предательству Тео? Недоговаривал и врал? Или это был сам Кендрик? Гринер уже принял свою вину, осмыслил ее, смирился – а теперь она вновь всколыхнулась в нем, с удвоенной силой.
Он должен избавиться от кристалла, прямо сейчас, иначе душа его разорвется. Гринер встал и твердым шагом направился обратно.
Рик проводил глазами удаляющегося Гринера и перевел взгляд на Тео. Она, судя по всему, закончила разговор с Дереком, открыла глаза.
– Он не помнит, менял ли кто кристалл, но постарается узнать. Сказал, что в пещерах определенно есть слабые следы мага. Но… нам не повезло – эти частицы есть во всех кристаллах. Он не сможет объяснить Башне, почему явился обратно без них, потому все же соберет нужное количество, а там посмотрим.
– Я вот думаю… – нараспев произнес Рик.
– Не говорил ли вчера Гринер с оставшейся в нем частицей Кендрика? Я тоже об этом подумала. Это нельзя исключать. Но доказательств у нас нет. Хотя… Можно кое-что сделать. Помоги…
Рик подскочил, поддержал Тео, пока она поднималась, затем взял под руку.
– Надо было раньше начать двигаться, – проворчала магичка.
– Что ты задумала?
– Я помню о том, как сожгла Кендрика очень… смутно. Разум застилала пелена ярости. Возможно, я кое-что видела, но не уверена. Я попрошу Ольсена, открою перед ним свою память – он посмотрит как бы со стороны, и скажет точно.
– А что именно тебе показалось?
– Что Кендрик, когда… – Они шли медленно, Тео осторожно переставляла ноги, двигаясь, как древняя старуха. – Когда огонь настиг его, он… сверкнул.
– То есть, говоря о том, что он «собрал» себя в кристалле, ты говорила не иносказательно? – удивился бард. – То есть, он… хрустальный?
– Вроде того.
Они обошли дом и направились к огороду. Ольсена не было видно. Тео позвала бывшего учителя, но никто не откликнулся.
– Ольсен! – Еще раз крикнула она. – Наверное, в дом ушел. Сей… – она замерла. – Его нет.
– Переместился куда-то?
– Его совсем нет! – Тео, покачнувшись, зашагала к дому, оставив Рика позади. – Ольсен! Неужели… Пока мы говорили… а я не успела…
Рик, догадавшись, о чем она толкует, со свистом втянул в себя воздух.
– Ты хочешь сказать, он… умер? Но где тогда тело?
– Он стал магией. – Тео оперлась на столб, подпирающий навес. – Просто… Ушел. Растворился в мире.
Рик подошел, обнял ее. Погладил по голове, успокаивая. Несколько минут они просто стояли, прижавшись друг к другу, Тео плакала, а бард шептал ей на ухо что-то нежное и бессмысленное. Наконец магичка, вытерев слезы кончиком одеяла, проговорила глухо:
– Я думала, у меня есть время, сказать ему, понимаешь…
– Да, конечно. Уверен, он знал, что ты его любила.
– Не только любила, он… очень много мне… – нос у Тео покраснел и распух от плача, она гундосила, так что Рик понимал хорошо если половину ее слов. – Многое значил. Я хотела… думала. Не успела…
– Тш-ш-ш-ш, – Рик прижал к себе Тео, она уткнулась носом ему в плечо и снова заплакала. Но теперь это были не рыдания, а тихий, спокойный… прощальный плач. – Ольсен теперь стал воздухом и ветром, – мягко, распевно, будто пел колыбельную, сказал бард, – этим садом, пчелами, что летают вокруг. Цветами и горами. Пением птиц и журчаньем ручья.
Рик понятия не имел, есть ли тут ручей, но отчего-то знал – так все и есть.
– Стал этими облаками. И банками варенья, определенно.
Тео издала слабый смешок. Подняла мокрое от слез лицо.
– Уж это точно. И еще он стал тремя козами, двумя коровами и десятком куриц… – Она долго смотрела Рику в глаза, потом тихо сказала: – Спасибо.
– Не за… – начал было бард, но тут их прервал Гринер, появившийся из-за угла дома. Вид у него был решительный – ноздри раздувались, шагал он широко. Завидев барда, а в объятиях у него Тео, Гринер запнулся, но потом мотнул головой и продолжил идти. Только оказавшись за пару шагов до них, он заметил, что Тео плакала. И мигом забыл про воинственный и упрямый вид.