Флейту под мышку. Анечка осторожно сняла с пояса сотовый телефон и набрала номер Дениса.
Тишина. Длинный гудок. Пауза. Еще один.
– Ну же! – нетерпеливо шепнула Анечка.
– Да, – раздался в трубке удивленный Денин голос. – Чего трезвонишь? Я из-за тебя уровень завалил.
– Деня, – Анечка старалась говорить очень спокойно, но от этого голос стал жутковато-бесцветным, – ты можешь подойти в медицинский блок?
– Что-то случилось?
Анечка уловила движение в темноте за спиной.
– Быстро! – выкрикнула она и выпрыгнула из кресла.
Настольная лампа начала медленно гаснуть, темнота обрадованно поползла к краснеющему овалу света.
Щелкнул предохранитель пистолета, и Анечка осознала, что держит оружие на уровне глаз. Телефон на пояс. Флейту в левую руку. Спокойно. Глупо палить неизвестно куда. Еще глупее было бы окликнуть кого-то в пустом помещении. А если кто-то есть, надо быть полной дурой, чтобы его окликнуть.
Спасительная мысль сформировалась в мозгу, как кристалл драгоценного камня. Спиной к стене! Тогда сзади точно никто не бросится.
Ощущая сквозь рубашку холод стены, Анечка начала приставными шагами двигаться в сторону выхода. Лампа замерцала и погасла совсем. Теперь только стена за спиной сохраняла ощущение реальности.
Когда Анечке было четырнадцать лет, она придумала, как не бояться темноты. Единственное спасение – закрыть глаза. Тогда можно ничего не бояться. Даже темноты можно не бояться, ведь она страшна, только если смотреть в ее бездонное нутро.
Анечка закрыла глаза, и ей стало гораздо легче. Она ясно представила медицинский блок, каким видела его при свете. Память была лучше лампы. Надежней. Сердце колотилось в бешеном ритме, в ушах нарастал упругий свист разогнавшейся крови. Девушка почувствовала рывок, но не сразу поняла, что кто-то пытается вырвать флейту из левой руки. Она тут же выдавила спуск, но пистолет только бессильно щелкнул.
Патрона в стволе не было. Затвор!
Снова рывок, уже более настойчивый. Анечка ударила ногой в темноту и почувствовала, что попала кому-то в колено. Добавила, потом дважды рассекла воздух перед лицом рукоятью пистолета.
– Пошел отсюда!!! – визгливо крикнула она и вырвала флейту из чужих рук.
И тут же мощный удар в грудь, по ноющему ушибу, заставил ее задохнуться от боли. Потом еще один, и Анечка поняла, что теряет сознание. Боль была так сильна, что глаза приняли ее за яркий свет.
Флейта со стуком упала на пол. Третий удар пришелся по лицу и почти сразу привел Анечку в чувство. Поняв, что левая рука освободилась, она дернула затвор и тут же снова выжала спуск. Яркая вспышка выстрела высветила совсем рядом отчетливый мужской силуэт. Черный, словно сгустившаяся темнота.
Второй выстрел Анечка сделала уже прицельно – сетчатка глаза еще хранила изображение. Но ни хруста костей, ни вскрика.
Яркий свет ворвался в распахнувшуюся дверь комнаты. Денина тень вытянулась по полу.
– Ты нормальная? – недоуменно крикнул вампир. – Чего палишь в темноте? Патроны лишние?
И тут же снова зажглась лампа, а следом за ней загудели мощные светильники под потолком. Лавина света больно ударила в глаза, и Анечка, крепко зажмурившись, села на корточки.
– Ты флейту видишь? – запинаясь, спросила она.
– Ну, лежит на полу. Блин, у тебя ссадина на лице! Ты что, упала тут в темноте?
Девушка с трудом раскрыла глаза и действительно увидела у ног флейту. Остальное не имело значения.
Анечка наклонилась за ней и сообщила, задыхаясь от боли:
– На меня напали! Сюда кто-то проник! Он пытался забрать флейту!
Запах пороха постепенно растворялся в воздухе. Деня почесал в затылке и хмуро уселся в кресло.
– Рассказывай, – он кивком указал на кушетку.
Анечка всхлипнула и послушно села.
– Мне приснилось, что погас свет. От этого я проснулась, и почти сразу из темноты на меня кто-то напал. Пытался вырвать флейту из рук. Я выстрелила, и он исчез.
– Ты нормальная? – озабоченно посмотрел на нее вампир. – Ты же не думаешь, что он просочился сквозь грунт?
– Интересно, – на губах девушки мелькнула саркастическая улыбка. – А что еще можно подумать?
– Тебе точно не померещилось? Когда я прибежал, у тебя был такой вид, словно ты еще не проснулась.
Анечка надула губы.
– Тебе мало следа от пощечины? Давай снимем отпечатки пальцев с флейты. Там не только мои, можешь не сомневаться.
– Ладно. Примем как факт. Только непонятно, что теперь делать. Может, он как-то активировал лептонную дверь?
– Мы бы услышали. Да и куда он делся, когда ты вошел?
– Вопрос на пять баллов. – Денис почесал макушку. – Я даже представить себе не могу.
Анечка подошла к стене и осмотрела в зеркало ссадину на подбородке.
– Сволочь какая, – вздохнула она. – Слушай, а может, это не человек?
Вампир с сомнением покачал головой.
– Ты думаешь, к нам явилась бесплотная тварь? На базу? Исключено. Тут ведь все отрыто лептонным резаком, грунт никто не вынимал, его просто сместили в Н-пространство, а значит, для бесплотных и коридор, и все комнаты – сплошная земля. Это мы тут ходим, а они бы ни на миллиметр не сдвинулись.
– Это если лептонная тварь не срослась с аурой, как захребетник или десантник. Ты же ходишь по базе!
– Но я не могу просочиться через физический грунт! Тут либо одно, либо другое.
Денис внимательно осмотрел стену. Одна пуля глубоко ушла в грунт, а другая пробила дверь криогенной камеры.
– Черт! – выкрикнул вампир, распахивая холодильник.
На пол рекой полилась кровь.
Анечка застыла от осознания необратимости происшедшего – вторая пуля, попав в холодильник, расколола бутылочки с оставшимся кровяным пайком.
– Деня, прости! – прошептала девушка.
Вампир глянул на нее искоса, зло. Выдвинувшиеся клыки нехорошо оттопырили губы.
– Прости? – прорычал он. – А жрать я буду твои извинения? Я специально терпел, не прикасался. И вот! Нате, получите!
Он бухнулся на колени и принялся жадно слизывать кровь прямо из лужицы.
Анечка расплакалась и отвернулась. Несколько минут утробное урчание и причмокивания не умолкали у холодильника, потом она услышала, как Деня плюхнулся в кресло.
– Послезавтра я буду мало отличаться от трупа, – ровным голосом сообщил он. – Или пойду охотиться в город. Или тебя сожру для начала.
– Ты не станешь, – уверенно сказала Анечка, стараясь не показывать свой испуг. – Ты обещал мне помочь, если что-нибудь случится.