В подъезде хлопнула дверь, пару раз гавкнула собака. Потянуло запахом супа из сушеных грибов. Интересно, что будет, если просто поесть по-людски? Ничего скорее всего не будет. А вкус?
Теперь он знал только восемь вкусов. Первый вкус, второй, третий, четвертый. Резус положительный, резус отрицательный. Не очень богатая палитра.
Через час солнце загнало его в самый угол. Больше отступать было некуда, да и не нужно – Деня знал, что дальше свет не пойдет. Часы показали полдень, но Анечки все еще не было. Кто-то на верхнем этаже начал играть на рояле. Без души, без ритма – просто ухал аккордами. Наверное, учился. Музыка гуляла под крышей, иногда отдаваясь дребезгом железа.
Денис начал беспокоиться. Прошло еще пятнадцать минут.
– Она что, в Америку поехала баксы менять? – буркнул он.
Губы шевелились с трудом – недостаток кислорода сказывался на подвижности мышц. Только через пару мгновений Денис понял, что говорить мешают еще и клыки. Они выдвинулись на всю длину в ожидании порции гемоглобина.
На крыше ворковали голуби. Живые, теплые. Но Деня знал – их кровь не пойдет. Нужна кровь млекопитающих, да и то в крайнем случае. На некоторое время. Нормальный кислородный баланс может дать только гемоглобин человека, макаки или свиньи.
Голуби хлопали крыльями. У них внутри мокро. Сочно. Пусть даже безвкусно и безрезультатно. Важно одно – живые. Денис попробовал встать, но нога подвернулась, и он с размаху грохнулся на четвереньки. Сразу пополз к чердачному окну. Ближе, ближе. Солнечный свет пробивал полумрак лезвиями и спицами. Один из лучей больно полоснул руку.
Рояльные аккорды били в голову, как когда-то кровь.
Кровь, кровь, кровь.
Все красное.
Свет.
Анечка торопливо перешла улицу на зеленый.
Теперь в кармане лежали двести шестьдесят рублей. Накупить еды точно хватит, а об остальном как-то не думалось.
Возле входа в гастроном сидела на асфальте женщина с годовалым малышом на руках. Грязь, вонь – все как положено. Табличка с перечислением болезней ребенка. Справка с печатью. Анечка брезгливо прошла мимо.
Дать рубль не жалко, можно было бы и десятку дать, и сотню – только бы эта тварь перестала мучить ребенка. Больной, не больной, какая разница? Что с ним будет в три года, если сейчас его, зачуханного, затравленного опиумом, чтоб не орал, каждый день таскают по улицам? Кто его научит говорить, отличать птиц от кошек, ходить, наконец? Это не ребенок уже, а средство производства. Будущий пациент психушки. Жалко. Но сделать ничего нельзя.
Анечка со злостью распахнула дверь в магазин. Она и сама бомжевала, поэтому знала точно – помыться можно всегда. Чтобы от тебя не воняло. Вся эта вонь для лохов, чтоб подавали. Так же, впрочем, как и этот ребенок.
На самом деле и денег на еду можно заработать почти всегда. Никто из настоящих бомжей не просит милостыню. Моют вагоны на вокзалах, грузят пиво на рынках, собирают бутылки. Что угодно, если ты еще человек.
Народу в магазине было немного, а на прилавках полно еды. Анечка остановилась в нерешительности, осматривая изобилие пищи. Ни о чем больше думать не хотелось. Разом вспомнились голодные времена.
Стоп! Главное – правильно выбрать. Те, кто не знает, при недостатке денег берут подешевле. Зря. Дешевый пирожок – это удовольствия на минуту, пользы на полчаса. Потом снова желудок сводит. Анечка знала – пробовала не раз. Лучше взять копченую курицу, которая стоит как шесть пирожков – хватит на день, а то и больше.
Девушка подошла к кассе.
– Будьте любезны. Одну копченую курицу, батон хлеба и два плавленых сырка. Еще кефир. Все это в пакет. Спасибо.
Улица встретила шумно – машины, люди. Полузабытая суета. Анечка улыбнулась и походя вытащила из урны газету. Улица умеет делать маленькие подарки, если не стесняешься отказываться от них. Зачем покупать? Глянула заголовок – «Мегаполис-Экспресс». В качестве подстилки пойдет. Сунула под рубашку.
Из пакета пахло хлебом и копченым мясом. Начать есть хотелось немедленно. Анечка не выдержала, сунула руку в пакет и отломила кусок хлебной корки. Запах печеного ударил в ноздри, вкус оказался еще лучше. Она проглотила, почти не разжевывая, желудок тут же принялся за работу. Мир вокруг стал почти нереальным – размылись звуки, краски, эмоции. Все занял теплый кусочек хлеба. Даже голова закружилась.
Анечка удобнее перехватила пакет и поспешила через дорогу, не обращая внимания на красный сигнал светофора. Из прострации ее вывел визг тормозов. Анечка успела повернуть голову, но тут же рвануло руку – пакет полетел на асфальт. Девушка не удержалась и грохнулась на колени.
Колесо замерло перед самым лицом. Перепуганные глаза отразились в полировке диска. Анечка встала и рефлекторно отряхнула колени.
– Совсем сдурела? – выскочил из машины водитель. – Дура, блин, уродка хренова… Тяпу раззявила, а мне потом сидеть?
Он перевел дух и вытер слюни с губ.
– Сучка! – добавил наконец водитель и, хлопнув дверцей, запустил двигатель.
Он рванул с места и проехал колесами по пакету. Нарочно. Анечка наклонилась и подняла то, что осталось. Заглядывать внутрь не хотелось. Прохожие спешили по своим очень важным делам, им не было дела до раздавленного пакета.
Анечка угрюмо влилась в жиденький людской поток и пошла вдоль проспекта. Под ноги попала пустая пластиковая бутылка. Девушка на секунду задумалась, а потом изо всех сил пнула ее на дорогу. Стало легче. Из пакета приятно пахло раздавленным хлебом. Минут через пять Анечка вошла в нужный подъезд.
На чердак пришлось влезать, зажав пакет в зубах. Затем она встала и закрыла за собой люк. Дениса на месте не было.
– День, ты где? – позвала она.
Яркие спицы света пробивались через кровлю. Повсюду. Только в углу была тень, но Дениса в ней не было.
Дальше тоже виднелась тень, в самом конце чердака. Но путь туда преграждал все тот же свет – для вампира смертельный.
– День!
Мурашки от дурного предчувствия побежали по коже, Анечка сделала пару шагов, потом сорвалась на бег.
– Деня!
Вдоль стены мелькнула здоровенная крыса – почти бесшумно, но девушка испуганно вздрогнула и чуть не выпустила пакет. Анечка робко вошла в тень, глаза медленно привыкали к полумраку. Крыса куда-то пропала.
– День, ну хватит меня пугать!
Оказывается, крыса тут была не одна – в старом, до дыр прогнившем диване шуршало и двигалось. Видимо, там скрывался целый выводок. Что-то метнулось у самых ног, едва не задев хвостом.
– Фу! – брезгливо скривилась Анечка. – Кошки на вас нет!
И тут же из темноты выпрыгнуло что-то огромное. Прыгнуло так быстро, что смазался взгляд. Девушка уронила пакет и завизжала, не помня себя от ужаса.