– Господа, вынуждена вас покинуть, – Анастасия улыбнулась кирасирам. – Превращение русской женщины в мусульманского воина требует немало времени…
Они, как по команде, вскочили с места, щелкнули каблуками и поклонились. Унтер-офицер Прокофьев, стоявший ближе всех к курской дворянке, даже изловчился поцеловать ей ручку. Коллежский советник задумчиво наблюдал за ними. По его приказу лакей принес штоф с ромом. Михаил разлил крепкий напиток по лафитникам, наполнив их до краев, и сказал:
– Теперь, солдатушки-ребятушки, традиционный тост за добрую государыню нашу Екатерину Алексеевну…
Перешеек, соединяющий Крым с континентом, имел в ширину более девяти километров и назывался почему-то «Перекоп». Кто его перекопал и для какой цели, осталось неизвестным. Но ров и земляной вал над ним, тянувшиеся от берега Черного моря до Сивашского залива, действительно существовали с незапамятных времен. Ходила легенда, будто ров и вал еще до нашей эры возвели киммерийцы, древнейшие жители полуострова, для защиты от набегов враждебных им племен из диких, безлюдных степей.
Татары, придя в Крым лишь в конце XIV века, тоже занимались этим оборонительным сооружением. В правление хана Сахиб-Гирея Первого они с помощью турок углубили ров, усилили крепостной вал каменной кладкой в некоторых местах, построили небольшую крепость Ор-Капу с несколькими башнями и бастионами. Недалеко от крепости находились единственные на всем валу ворота с подъемным мостом, переброшенным через ров. После 1783 года крепость утратила свое стратегическое назначение и медленно разрушалась. Потемкин приказал отремонтировать ее и ворота с подъемным мостом, поскольку царица пожелала въехать на полуостров именно по этому мосту и затем осмотреть крепость Ор-Капу как образец османской фортификации.
Естественно, все приказания Григория Александровича были исполнены в точности. Теперь крымско-татарский полк разбил лагерь под заново побеленными стенами Ор-Капу, своим живописным видом воскрешая минувшую эпоху исламского владычества в этих краях. Дабы вольным сынам степей не пришло в голову что-нибудь, протоколом встречи не предусмотренное, на некотором расстоянии от них располагался другой лагерь – Копорского пехотного полка. Дула трех полковых пушек по странной случайности смотрели как раз в татарскую сторону.
О приближении царского поезда известил нарочный, прискакавший в Ор-Капу примерно за час до знаменательного события, то есть во втором часу пополудни 19 мая 1787 года.
День стоял чудесный. Степь, расстилавшуюся вокруг, покрывала густая и сочная трава, на солнце еще не выгоревшая. Она была подобна бархату, вытканному неведомой мастерицей-волшебницей. На этом зеленом бархате проступали узоры: то поля лиловых фиалок, то всплески бело-желтых ромашек, то острова красных тюльпанов, то прогалины светло-фиолетовых крокусов.
Степь не только цвела. Она звенела на тысячу голосов. Самые верхние ноты брали жаворонки, летающие высоко и потому едва различимые в голубизне небесного свода. Резкие крики дроф и журавлей, методичное пощелкивание скворцов и галок дополняли степную весеннюю симфонию.
Но вдруг грохот артиллерийского салюта заставил пернатых обитателей степи испуганно замолчать. Это царский поезд въехал на подъемный мост. «Ур-ра!» – дружно закричали пехотинцы-копорцы, построенные шпалерами вдоль дороги, ведущей от моста к крепости.
Спешенные татары находились за крепостью. Они с трудом удержали на месте своих полуобъезженных скакунов, напуганных громом выстрелов.
Императрица, сопровождаемая Иосифом II, графом де Сегюром, принцем де Линем, сэром Фитц-Гербертом, графом Кобенцелем и светлейшим князем Потемкиным, осмотрела крепостные сооружения. Затем путешественникам предложили легкий завтрак, сервированный внутри крепости.
После него Екатерина Алексеевна встретилась с крымско-татарскими вельможами, командовавшими сотнями в царском конвойном полку. Их представлял по списку, заранее составленному Аржановой, светлейший князь Потемкин как таврический губернатор.
Мусульмане, следуя многовековому обычаю кочевников, подали ниц перед великой повелительницей народов Севера. Всем им она вручала царский подарок – бриллиантовые перстни. Также монархиня произнесла краткую речь о своем благорасположении к жителям солнечной Тавриды по-французски, которую перевел на тюрко-татарский язык Абдулла-бей из рода Ширин.
Царский поезд двинулся дальше на юг.
Государыня теперь ехала в открытом экипаже, запряженном шестеркой лошадей цугом. Рядом с ней сидели император Австрии и принц де Линь, напротив – Потемкин и граф Кобенцель. Экипаж плотно окружал отряд всадников, одетых в одинаковые меховые шапки, обернутые чалмами, татарские кафтаны синего, коричневого и красного цвета и широкие лиловые шаровары.
Луи-Филипп де Сегюр и сэр Фитц-Герберт, находившиеся во втором таком же экипаже, от скуки принялись разглядывать свою восточную охрану. Они удивлялись тому, что русским за короткий срок удалось добиться единообразия в одежде, амуниции и вооружении кочевников, не склонных, как известно, ни к военной дисциплине, ни к порядку. Правда, весьма пестро одетые и вооруженные крымские всадники тоже присутствовали во множестве, но им не давал приближаться к каретам с монархами и послами этот хорошо подобранный, снаряженный и, судя по всему, отменно обученный эскорт.
Впрочем, иногда графа де Сегюра посещали миражи, видимо, вызванные бесконечным и однообразным степным пространством. В частности, он уверял сэра Фитц-Герберта, будто один из мусульманских воинов в эскорте есть переодетая женщина. Этот юный татарин, собою весьма красивый, часто скакал рядом с их экипажем и смотрел на графа пристально. На очередной остановке он проворно спрыгнул с коня и, подав послу руку, помог выйти из экипажа.
– Comment vous sens-vous? – спросил его татарин низким, хрипловатым голосом.
– Воn [8] , – в некотором замешательстве ответил де Сегюр.
Теперь француз клялся и божился англичанину, что голос мусульманина, даже измененный, мог принадлежать только женщине, а рука его, одетая в перчатку из грубой лосинной кожи, все равно была слишком маленькая, тонкая, изящная. Фитц-Герберт хохотал от души:
– Вижу, граф, нам пора просить императрицу о ночевке в каком-нибудь здешнем гареме. Говорят, восточные вельможи имеют привычку обмениваться своими наложницами, равно как и лошадьми. Отчего бы не взять в наем какую-нибудь из их красоток? За вознаграждение, конечно…
Аржанова позволяла себе такие шалости только потому, что чувствовала: все у них идет отлично!
Царский поезд двигался по степной дороге со скоростью, предписанной светлейшим князем. На остановках его встречали и осыпали первыми полевыми цветами мирные татары, караимы, греки, армяне, русские (пока их было здесь очень мало), крымчаки, цыгане и другие жители полуострова. Двухэтажный путевой дворец, построенный в урочище Ай-Бар, находился в превосходном состоянии и понравился царице. Она в нем ночевала. Другие же знатные путешественники расположились рядом в палаточном лагере, окруженные все тем же молчаливым и суровым эскортом. Вокруг этого островка шумел многоликий татарский стан.