* * *
Медленно уходил сон. Сначала лучик света упал на лицо, потом воркование голубей стало невыносимым. Фели проснулась окончательно, но глаза открывать не стала. Было очень уж приятно лежать и ничего не делать. Мышцы расслабленно отдыхали, хотелось потянуться, как это делают кошки.
Фели потянулась и перевернулась на другой бок.
Свет в щели. Сквозь веки замерцали алые пятна.
Где-то, совсем рядом, ворковали голуби. Хлопанье крыльев, царапучие шаги по железу. Внизу прогудел трамвай, лязгнул на стыках.
Чем больше Фели выбиралась из сна, тем плотней и объемней становился звук.
Фыркнул автобус, в соседнем доме крутили диск группы «Кино». Дунул в свисток гаишник. В воздухе повис далекий-далекий гудок теплохода.
Что-то давило в бок. Связка ключей. Девушка поправила карман и открыла глаза.
Деня сгорбился в самом углу и глядел совершенно застывшим взглядом. Вампиры не спят, но все же в голове у них происходит что-то такое. Денис называл это «укладывать файлы в башке». Тонкая полоска света подбиралась к ноге.
Фели вспомнила и завела часы на руке. Вставать не хотелось. А вот есть хотелось жутко, до скрипа кишок.
Одиннадцать часов. Надо найти обменник.
– Деня! – тихо позвала девушка.
Вампир отреагировал сразу, в глазах появилось осмысленное выражение.
– Ку-ку! – добавила Фели. – Смотри не сгори, у тебя свет под ногой.
Денис рефлекторно подтянул ступню.
– Что-то хреново я себя чувствую. – честно признался он. – Мышцы, как ватные.
– Я бы тоже чего-нибудь съела. Ты посиди тут, а я схожу разменяю баксы. Заодно чего-нибудь прикуплю. Интересно, можно сойти с чердака в подъезд?
– Можно, наверно. Надо люк поискать.
– Сиди, сиди. Я сама.
Она встала, кинула Денису куртку, оставила пистолет вместе с сумочкой и пошла искать люк. Нашлось два – один в первом подъезде, другой в самом конце. Ближний оказался не заперт.
– Я скоро! – махнула девушка и скрылась внизу.
Деня не ответил, экономил силы.
Лезвия солнечных лучей напомнили лазеры в дискотеке. Только там они были холодные, неживые, а тут – как огненные бритвы. Коснешься – в коже дыра.
Снова прогудел теплоход. Если прислушаться, можно услышать чаек, но голуби ворковали гораздо громче.
Деня прикрыл глаза. Иногда он завидовал людям, что они умеют нормально спать. Или есть. Или жить. Или любить. Черт… До чего же все это сложно.
Казалось, что солнечный свет шипит, прорываясь сквозь щели.
Один раз Деня думал об этом. Встать во весь рост и в последний раз улыбнуться солнцу. Потом испугался. Вечная жизнь показалась заманчивой штукой.
Даже вечное существование, если разобраться. Тоже неплохо.
В подъезде хлопнула дверь, пару раз гавкнула собака. Пахнуло грибным супом.
Интересно, что будет, если просто поесть по-людски? Ничего скорее всего не будет. А вкус?
Теперь он знал только восемь вкусов. Первый вкус, второй, третий, четвертый. Резус положительный, резус отрицательный. Не очень богатая палитра.
Через час солнце загнало в самый угол. Больше отступать было некуда, да и не нужно – Деня знал, что дальше свет не пойдет. Часы показали полдень.
Фели все еще не было.
Кто-то на верхнем этаже начал играть на рояле. Без души, без ритма – просто ухал аккордами. Наверно учился. Музыка гуляла под крышей, иногда отдаваясь дребезгом железа.
Денис начал беспокоиться. Прошло еще пятнадцать минут.
– Она что, в Америку поехала баксы менять? – шепнул он.
Губы шевелились с трудом – недостаток кислорода сказывался на подвижности мышц. Только через пару мгновений Денис понял, что говорить мешают еще и клыки. Выдвинулись на всю длину, в ожидании порции гемоглобина.
На крыше ворковали голуби. Живые теплые. Но Деня знал – их кровь не пойдет. Нужна кровь млекопитающих, да и то в крайнем случае. На некоторое время. Нормальный кислородный баланс может дать только гемоглобин человека, макаки или свиньи.
Голуби хлопали крыльями. У них внутри мокро. Сочно. Пусть даже безвкусно и безрезультатно. Важно одно – живые.
Денис попробовал встать, но нога подвернулась и он с размаху грохнулся на четвереньки. К чердачному окну. Ближе, ближе. Солнечный свет пробивал полумрак лезвиями и спицами. Один из лучей больно полоснул руку.
Рояльные аккорды били в голову, как когда-то кровь.
Кровь, кровь, кровь.
Все красное.
Свет.
Фели торопливо перешла улицу на зеленый.
Теперь в кармане лежали двести шестьдесят рублей. Накупить еды точно хватит, а об остальном как-то не думалось.
Возле входа в гастроном сидела на асфальте женщина с годовалым малышом на руках. Грязь, вонь – все как положено. Табличка с перечислением болезней ребенка. Справка с печатью. Фели брезгливо прошла мимо.
Дать рубль не жалко, можно было бы и десятку дать, и сотню – только бы эта тварь перестала мучить ребенка. Больной, не больной, какая разница? Что с ним будет в три года, если сейчас его зачуханного, затравленного опиумом, чтоб не орал, каждый день таскают по улицам? Кто его научит говорить, отличать птиц от кошек, ходить, наконец? Это не ребенок уже, а средство производства. Будущий пациент психушки. Жалко. Но сделать ничего нельзя.
Фели распахнула дверь в магазин.
Она и сама бомжевала, поэтому знала точно – помыться можно всегда. Чтоб от тебя не воняло. Вся эта вонь для лохов, чтоб подавали. Так же, впрочем, как и этот ребенок.
На самом деле и денег на еду можно заработать почти всегда. Никто из настоящих бомжей не просит милостыню. Моют вагоны на вокзалах, грузят пиво на рынках, собирают бутылки. Что угодно, если ты еще человек.
Фели так и не решила, на пользу ей пошли два года бездомной жизни или во вред, но если бы можно было прожить то лето заново, она бы не оставила Сергея одного. Никогда и ни за что. Только теперь уже поздно.
Народу в магазине было немного.
Зато на прилавках полно еды. Фели даже остановилась в нерешительности, мысли сбились и быстро потекли в другую сторону. Еда. Ни о чем больше думать не хотелось. Разом вспомнились все голодные времена.
Стоп! Главное правильно выбрать. Те, кто не знает, при недостатке денег берут подешевле. Зря. Дешевый пирожок, это удовольствия на минуту, пользы на полчаса. Потом снова желудок сводит. Фели знала – пробовала не раз. Лучше взять копченую курицу, которая стоит, как шесть пирожков – хватит на день, а то и больше. Ладно.