Если неизвестность и оставалась, то какого-то другого свойства. Без той, прежней, чарующей, переливающейся через край полноты. И тревожила она иначе. Вот заходили люди, потусовались на бортике и сгинули, словно и не было. А ведь не просто же так приходили…
32
Однажды в бассейне появляется странная пара. Сначала стройная молодая женщина в резиновой шапочке, она быстро входит в воду и неторопливо плывет. А минут через десять в зал, опираясь на трость, входит крупный пожилой мужчина, левая нога его не сгибается, он с трудом подволакивает ее. Да и левая рука, похоже, не в норме.
Между тем женщина поднимается из бассейна ему навстречу, берет под руку и помогает спуститься в воду. Теперь они плавают каждый сам по себе, он, загребая только правой рукой, а левой, малоподвижной, чуть подгребая. Получается у него не очень ловко, иногда начинает казаться, что он вот-вот совсем скроется под водой, начнет тонуть, но этого, слава богу, не происходит. У бортика он долго отдыхает, и тогда они со спутницей негромко переговариваются.
Любопытно, кто она ему, думает Вадим. Дочь, жена, медсестра? В их общении, впрочем, не заметно обычной для близких людей интимности. Совершенно нейтральные, отстраненные, почти официальные отношения. Весь вид женщины, казалось, говорит: «Я должна, поэтому делаю, ничего другого между нами нет». Она нисколько не смущается своей обнаженности, хотя вместо «бикини» ей больше пристал бы медицинский белый халат. Нет, чего-чего, а скованности в ней не наблюдается. Видно, с каким удовольствием она плавает.
А вот Вадим с той самой минуты, как этот человек погрузился в воду и тяжело, неуклюже поплыл, испытывает смущение. Краем глаза он видит его метрах в двух от себя и уже не чувствует ни азарта, ни удовольствия. Идиотское чувство вины просто преследует его. Но здесь-то он точно ни при чем, да и человек, судя по всему, вовсе не ощущает себя таким уж ущербным. К тому же с ним симпатичная молодая женщина.
Как бы там ни было, но плавать Вадиму больше не хочется.
Одеваясь, он думает о человеке, который еще остается в бассейне. Спортивная сумка и большие черные ботинки возле скамейки в раздевалке, скорей всего, принадлежат именно ему. Вадим тоскливо ловит себя на том, что его бегство продиктовано не чем иным, как… Ну да, ему просто не захотелось плавать рядом с инвалидом. А собственно, почему? Только потому, что у человека не все ладно с телом?
Он в полной растерянности.
И вдруг догадывается, почему качок Виктор так неприветлив с ним: Вадим для него тоже отстой и должен быть списан в утиль, а все его старания отодвинуть границу между молодостью и старостью, все попытки удержаться на плаву, упражняя тело, – в каком-то смысле мартышкин труд, пустая трата времени и сил. Ну, может, и сохранит он еще ненадолго форму, да только все равно – он уже почти шлак… Ему бы дома сидеть, не дергаться, не занимать чужого жизненного пространства.
Собственно, и он, Вадим, не сильно оторвался от этого человека в бассейне.
33
– Знаете, какой бег мне хотелось бы заснять на самом деле? – как всегда неожиданно спрашивает Володя, когда они в очередной раз встречаются в раздевалке.
Он по своему обыкновению брился возле зеркала, а Вадим только вошел и торопливо стягивал с себя одежду.
– Представьте: необозримое ледяное поле с кое-где громоздящимися торосами. Это может быть большое замерзшее озеро, а всего вернее океан, камера панорамирует его сверху. Лед синевато отсвечивает, снег блестит на солнце. И вот по этой гладкой ровной поверхности бежит человек, он бежит, а позади и вокруг зигзаги трещин, словно молнии, разрывают снежно-ледяную гладь, черными дырами зияют полыньи, вода выплескивается на поверхность, едва не касаясь ног бегущего. Все это будто преследует его, грозя поглотить, а он продолжает бежать, иногда оскальзываясь, прыгая через возникающие на пути расселины, его бег стремителен и в то же время спокоен, в нем не заметно паники, хотя видно, что человек напрягает все силы. Но он не спасается, нет, он словно соревнуется со стихией. Совсем крохотный, он постепенно превращается в еле различимую точку посреди бескрайнего сине-белого пространства. Эта точка не исчезает, она движется…
– М-да, – крякнул Вадим. – Не завидую Росу, если вы устроите ему такое испытание…
– Ну, – сказал Володя, – это ведь вопрос технологии.
– Не слишком ли многозначительно?
Володя жужжал и жужжал бритвой, как бы не слыша вопроса.
Оксана точно так же уходила от ответа или просто переставала слушать, хотя и начинала разговор первая, вроде как обращалась к тебе, а потом раз – и тебя словно нет. Вроде сама с собой разговаривала.
Однажды Вадим спросил Володю: а как же зрение? В смысле: не мешает ли делать фильмы?
Тот снисходительно улыбнулся. Жить мешает, а снимать нет. Может, даже помогает. Он видит то, что видит, а дальше уже работа оператора и всех прочих. Они ткут по его выкройке, вот и все. Они идут туда, куда он их направляет. Кроме того, у них достаточно простора для собственного творчества, в итоге же иногда получается очень любопытно. Никакого авторитаризма. У Вуди Алена есть такой фильм: режиссер неожиданно слепнет, а фильм снимать надо, и он пытается сымитировать зрячесть. Забавно. Сам-то он вовсе не имитирует, а реально видит, пусть и не очень четко. Как будто фокуса не хватает. Вот и задача – сфокусировать так, чтобы все было не просто резко, но так, как нужно. Они ведь все живут в такой вот пелене. А ему по жизни еще и добавилось. Разумеется, он предпочел бы обойтись без такого подарка, но уж как есть. Могло быть хуже.
34
Точно, то самое лицо – крупный нос, узкие щелочки глаз, как бы прищуренных, короткая стрижка бобриком, чуть оттопыренные уши. Наконец-то Вадим видит эту загадочную личность совсем близко (а если это не он?), и не где-нибудь, а именно в раздевалке клуба. Человек полуодет, судя по всему, он уже собирается уходить.
Вадим давно ждал этого момента, этой встречи, едва ли не желал ее. И все удивлялся, что этого не происходит.
– Добрый день! – произносит Вадим, губы его растягивает улыбка.
Вадим почти искренне рад, что они наконец-то встретились лицом к лицу и теперь, не исключено, всё (что всё?) прояснится.
– Добрый, – едва ли не равнодушно отвечает человек, искоса взглядывая на него.
Вадим называет себя по имени и продолжает улыбаться, словно красотка на ресепшине. Еще немного, и у него вырвется что-нибудь вроде «добро пожаловать» или «хорошего вам отдыха».
В ответ человек тоже называет себя, но Вадим странным образом не запоминает имя, а переспросить неловко.
– Мы с вами, кажется, знакомы, – говорит Вадим.
– Правда? – В глазах человека промельк любопытства.