Когда я закончила перевязывать рану и подняла взгляд, то увидела корабль, к которому мы направлялись. Это оказалось крутобокое торговое судно «Попутный ветер». Судя по тому, как низко корабль сидел на воде, загружен он было прилично.
Рядом с кораблем на волнах качались несколько лодок всех мастей, начиная от рыбацких шаланд и заканчивая прогулочными лодками богатеев. Две из них были перегружены так, что волны не иначе как чудом не захлестывали за борт. Если волнение на море усилится, эти посудины сразу пойдут ко дну.
В лодках в основном были мужчины, хотя я заметила и нескольких зареванных женщин. Даже издалека было видно, у многих беженцев серьезные ранения и ожоги.
На нашу шлюпку смотрели с ненавистью, кричали нам вслед проклятия. И я не могла понять почему, пока мы не подошли ближе к кораблю. С палубы в лодки с беженцами целились из луков и арбалетов. В воде около корабля покачивались несколько тел. Судя по кровавому шлейфу, мертвых.
— Но как же так?.. — прошептала я.
— Корабль перегружен, — сказал бородач. — Мы не можем взять всех на борт.
— Но там же раненые!
— Мы забрали всех, кого могли. Или, быть может, ты хочешь отдать свое место?..
Растерявшись, прикусила губу.
Я травница, ученица знахарки. Меня учили ценить чужую жизнь.
Вот только никогда передо мной не стоял выбор: спасти чужого незнакомого человека или умереть самой. Погибнуть так глупо после всего, что я пережила.
Мне было мучительно стыдно, и когда я уже хотела воскликнуть, что пусть лучше на корабль возьмут кого-то из раненых вместо меня… Физиономию бородача осветила издевательская усмешка.
— Постой! — сверкнув золотыми зубами, воскликнул матрос. — Насчет тебя ведь тоже уговора не было!
— Договоримся, — отрезал Ферт.
— И не сомневался, — усмехнулся матрос. — За ранение Сэма тоже заплатите.
— Шейран, там ведь люди… Они погибнут… — Я с мольбой посмотрела на виконта.
— Всех нельзя спасти, — холодно ответил Ферт. — Уверен, Дэн и Элли сделали все, что смогли.
С ужасом я смотрела на разворачивающуюся перед глазами трагедию. От бессилия хотелось плакать, глаза жгло от непролитых слез.
Эрлайцев сейчас я ненавидела как никогда в жизни. И между тем понимала, что те же северяне ничем не лучше, как и жители других провинций Империи. Вся ответственность лежит на тех, кто принимает решения, отдает приказы. Люди же в большинстве своем — просто стадо. Куда его поведешь, туда оно и пойдет. И сосед может ополчиться на соседа, с которым бок о бок прожил не один десяток лет, лишь потому, что тот принадлежит к другому народу.
С корабля сбросили веревочную лестницу. Первым поднялся Ферт, за ним последовала я.
На палубе и правда оказалось полно народу. Беженцы были до смерти напуганы, многим из них требовалась помощь целителя.
К нам подошел богато одетый мужчина преклонного возраста — капитан Густав. С Шейраном он общался подчеркнуто вежливо, похоже, ему было прекрасно известно, что Ферт не простой воин, а виконт. Или не знаю, что там Густаву друзья коршуна наплели…
Я присела на корточки около плачущей девочки, прижала ребенка к себе. Бормотала какие-то невнятные слова утешения и сама не знала, кого пытаюсь убедить, что все будет хорошо, маленькую девочку или себя. Краем уха я слышала, как Ферт пытался уговорить капитана взять еще нескольких человек, а шлюпку не поднимать на борт. Но капитан был непреклонен, он считал, что без спасательного плавсредства «Попутный ветер» не может отправиться в плавание.
Из задумчивости меня вывел голос Дэниела:
— Здравствуй, Шей. Рад, что ты выбрался!.. И почему я не удивлен, что ты притащил ее?
Как ужаленная, я подскочила на ноги и тут же пошатнулась из-за резкой боли в ступне. Надо же, когда убегала от эрлайцев, и думать забыла о несчастном порезе. А тут рана вновь дала о себе знать.
Ферт придержал меня за локоть.
— Тоже рад тебя видеть, — устало усмехнулся имперец. — Давай свои остроумные высказывания ты прибережешь для другого раза?
— Как скажешь, — улыбнулся Дэниел и сжал плечо виконта.
Прошедшая ночь явно далась магу нелегко. Лицо эрлайца осунулось, кожа посерела, под глазами залегли глубокие тени. Сами же глаза лихорадочно блестели. Возможно, я заблуждалась, но некоторые признаки указывали на то, что магу пришлось прибегнуть к сильному тонизирующему зелью, чтобы поддерживать себя в работоспособном состоянии.
— Господа, извините, что вмешиваюсь, но прошу вас покинуть палубу, — обратился капитан к Шейрану и Дэниелу. Это была не просьба, а приказ, пусть и облеченный в вежливую форму. — Мастер Райт, надеюсь, как и обещали, вы поможете всем этим людям.
Значит, капитану известно, что Дэниел не просто одаренный, а дипломированный маг. Интересно, Райт — фамилия настоящая или нет?
— Вы же знаете, Густав, сделаю все, что смогу, и даже больше, — вздохнул Дэниел.
И знаком маг с капитаном давно…
— Эта девушка, — эрлаец указал на меня, — травница и ученица знахарки. Крайне удачно, что она оказалась на корабле. Один я мог бы и не справиться.
Капитан окинул меня скептическим взглядом, но промолчал.
Ага, крайне удачно… Прикусила губу, так и хотелось бросить какую-нибудь колкую фразу. Вот только сейчас определенно неподходящее время и место, чтобы показывать характер.
Беловолосый маг направился к надстройке на палубе. Мы с Фертом последовали за ним. Нога совсем разболелась, наступать я могла лишь на кончики пальцев.
— Всем пассажирам немедленно спуститься в трюм! — огласил палубу крик помощника капитана.
— Поднять паруса! Поднять якоря! — громогласно приказал капитан и добавил уже гораздо тише, так что я с трудом расслышала: — Мы покидаем проклятую Эрлию.
В ответ с лодок раздались крики. Одни просили забрать с собой, сулили несметные богатства, лишь бы их не бросали. Другие проклинали капитана и желали, чтобы корабль разбился о рифы, чтобы его утащил на дно мифический спрут.
С палубы тоже не все уходили добровольно. Некоторых беженцев приходилось силком загонять в трюм.
Капитан Густав действительно не мог забрать всех. На корабле по большей части оказались женщины и дети, в лодках в основном остались мужчины. И люди понимали, что, возможно, больше никогда не увидят своих родных и близких.
Дверь захлопнулась за моей спиной, стало немного тише. Я сползла по косяку, свернулась клубочком на полу. Зажмурилась, зажала ладонями уши. Без толку. Ничто не могло заглушить крики мольбы и надрывный плач, переходящий в отчаянный вой.
Горло пересохло. В желудке поселилась тупая ноющая боль — слишком давно я не ела.
Нестерпимо болела ступня. Саднила рана на плече и царапины на коленках.