Когда я прошла через зал и остановилась перед ним, Каллум скалился от уха до уха. Его широкая, лучистая улыбка снова вернулась.
– Извини, – сказала я, озираясь вокруг. Несколько рибутов во все глаза пялились на меня. – Я проспала. – От улыбки Каллума у меня вспыхнули щеки. – Спасибо, что все равно пришел. Это и правда здóрово.
– Да ладно, чего там, – пожал он плечами.
Я заметила, что с другого конца зала на меня пристально смотрит Хьюго, и, скрестив на груди руки, уставилась в сверкающий деревянный пол. Мне захотелось уползти в угол, спрятать лицо и никогда больше не видеть этих людей.
– Ну, будешь бить меня или как? – осведомился Каллум.
У меня вырвался удивленный смешок, я торопливо закашлялась, скрывая его. Но было поздно: он услышал и пришел в щенячий восторг.
– Буду-буду, – сказала я и зарделась, когда снова взглянула в его глаза.
Каллум выставил кулаки, и я нанесла легкий удар, который он без труда блокировал. Я врезала посильнее и отшатнулась в последний миг, чтобы не угодить ему в челюсть.
– Быстрее, – велела я. – Чуть не попала.
– Тебе, наверное, придется смириться с тем, что толком мне никогда не выучиться, – ответил он, пригибаясь и уворачиваясь от моего кулака.
– Нет.
– Нет? – Он подскочил, когда я сделала подсечку.
– Молодец.
– Спасибо. Значит, нет? Ты не смиришься?
– Нет. Все мои стажеры отлично справляются. Во время обучения никто не погиб. А после – только двое.
– Из скольких? – спросил он и робко ударил. Я легко уклонилась.
– Ты даже не пытаешься, – заметила я, чувствуя, как уголки рта сами ползут вверх.
– Немножко пытаюсь. – Он вскочил на ноги.
– Попытайся хорошенько.
Он ударил сильнее, но я так же с легкостью увернулась. По крайней мере, этот удар был уже получше.
– Так из скольких? – повторил он вопрос.
– Их было двадцать или двадцать пять. Примерно.
Мы начали обмениваться более сильными ударами; мой кулак врезался ему в подбородок. Я перехватила его руку и дернула так, что он приземлился на пятую точку. Он тотчас попробовал подсечь меня, как я и учила. Я улыбнулась.
– Умора, да? – спросил Каллум, бросив свою затею, когда я отскочила.
– Нет, вполне сносно, – ответила я и пригнула голову, чтобы он не увидел, как мое лицо еще больше расплывается в улыбке.
Он вдруг поймал меня за кисть. Я споткнулась и ударила его коленями в живот, грохнувшись сверху. Каллум издал стон, слившийся со смехом.
– Я победил! – прохрипел он.
– Это называется победой?
Я начала сползать с него, но он схватил меня за руку, приподнялся на локтях, и мы оказались лицом к лицу.
– Да.
Я смотрела не в его темные счастливые глаза, а на наши сплетенные кисти, пытаясь перебороть тепло, волной растекавшееся по всему телу. Да еще щеки пунцовые стали. Ну и дела.
– Прости меня за те слова, – проговорил он тихо. – Я не хотел.
Высвободив руку, я соскользнула с него на прохладный пол. Пусть сокрушается – очень даже хотел.
– Ладно, проехали.
– Нет, – твердо сказал он, садясь рядом и наклонившись ближе, чтобы никто не подслушал. – Мне не следовало говорить, что тебе нравится охотиться на людей лишь потому, что у тебя это здорово получается…
– Мне нравится, – перебила его я. – Отчасти. Особенно погоня. Но… – Я не знала, как выразиться, чтобы он понял – еще не дозрел.
– Но – что?
– Но у меня и выбора нет, – произнесла я негромко. – Я почти не помню, как жила человеком, а если что-то и всплывает в памяти, то лишь кошмары. Это все, что я знаю. Все, что умею. Поэтому – да, иногда мне это нравится.
– Это можно понять. – Похоже, он на самом деле так думал.
– А еще я ничего не чувствую. То есть не так, как надо. Я – Сто семьдесят восемь. У меня не может быть никаких эмоций.
– Вранье, – возразил он весело.
– Нет, не вранье.
Каллум придвинулся еще ближе, и я уловила свежий запах его кожи. Это был запах чистоты, запах жизни, запах номера Двадцать два, и мне захотелось завернуться во что-нибудь, чтобы скрыть исходивший от меня смертный смрад.
– А я говорю, что это ложь. Ты отмутузила меня будь здоров. Это была злость. А когда говорила о своей человеческой жизни, в глазах появилась печаль. – Он склонил ко мне голову, и до меня донеслось тепло его дыхания. Я удивленно втянула воздух, и Каллум улыбнулся. – Ты многое чувствуешь.
– Сто семьдесят восемь! Двадцать два! Займитесь делом!
Я вскинула голову и увидела смотревшего на нас охранника. Быстро поднявшись, я подала руку Каллуму. Он принял ее и вскочил на ноги.
– Прощаешь? – спросил он, встав в боевую стойку. Его глаза были большими и круглыми, как у щенка, выпрашивающего подачку.
– Да, – рассмеялась я.
– Сделай так еще раз! – взмолился он, радостно подпрыгивая.
– Что сделать?
– Засмейся.
– Давай заключим сделку. Если сумеешь меня ударить, я засмеюсь.
– До чего же ты странная!
Вечером спортзал начал пустеть, и я разрешила Каллуму идти на ужин. Когда я уже собралась последовать за ним к двери, на глаза мне попалась Эвер. Она направлялась к зоне для метания ножей. Я смотрела, как она подобрала тупой клинок, сделала несколько шагов назад и замерла, готовясь к броску.
Затем метнула нож. Тот отскочил от стены и упал на пол.
Каллум вопросительно взглянул на меня, придерживая дверь, и я взмахом руки велела ему не ждать:
– Иди, я буду через минуту.
Я подошла к Эвер. Она посмотрела на меня и потянулась дрожащей рукой за ножом.
– Привет! У тебя все в порядке?
– Я хотела спросить тебя о том же.
Она шагнула назад и метнула нож. Лезвие воткнулось в стену дюймах в шести от мишени.
– Просто блеск.
Следующие несколько бросков также не достигли цели. Нож даже не вонзался в стену. Эвер была бледна, ее шатало, а ведь действие той дряни, что ей ввели ночью, наверняка уже закончилось.
– Да что это со мной сегодня! – саркастически заметила Эвер, нагнувшись за ножом после очередного промаха. – Правда странно?
Я скрестила руки и постаралась смотреть сочувственно. Не знаю, насколько хорошо у меня получилось. Мне хотелось сказать что-нибудь, что угодно, но я не могла найти слова, которые не показались бы подозрительными офицеру КРВЧ.
– По мне, так это прямо противоположно тому, чего от меня хотят, – проворчала Эвер и снова бросила нож. Тот вонзился бумажному человеку в живот. Она склонила голову набок. – Угу. Ну, это хотя бы его охладит.