– Ты же видел Грегора, – возразила я. – Он был безумен. И все взрослые, которых я видела перезагруженными, были такими же! Каллум, они даже разговаривать больше не могут…
– Нас послали изловить его, чтобы КРВЧ ставила над ним опыты. Я бы тоже дрался! Вдобавок со мной случилась истерика, когда я восстал. А с тобой?
– Да.
– Значит, возможно…
– Это не важно! – с жаром перебила я. – Либо ты убьешь следующего, либо КРВЧ тебя ликвидирует!
– Ты правда убила целую кучу? – спросил он.
– Да, – ответила я, опустив глаза и даже не думая. Мне никогда не приходило в голову отрекаться.
– Людей тоже?
– Да.
– Тебя заставляли?
– Иногда я сама предлагала. – Я вскинула глаза, а он резко втянул воздух, услышав это признание.
– Зачем тебе это понадобилось? – спросил он срывающимся голосом.
– Потому что объекты убивали моих товарищей-рибутов.
– Значит, потому что была зла.
Я помедлила и крепче обхватила себя руками.
– Пожалуй.
Его лицо выражало недоумение, ужас и, может быть, даже легкое отвращение. Мне сдавило грудь, и я закрыла глаза, пытаясь отогнать тяжелый груз, мучивший меня.
– Мне было всего лишь двенадцать, когда я умерла; я пробыла здесь долго и считала себя обязанной делать все, что… то есть я и должна делать все, что мне велят. Люди, которых я убила, были плохими, и я не…
– Я тебя не сужу, – перебил меня Каллум, подходя ближе; лицо его смягчилось. – Ладно, раньше осуждал, но напрасно. Прости. Я здесь всего несколько недель, а ты… Не могу представить, каково это – провести тут пять лет. – На его губах заиграла улыбка. – Может, и не придется! Вы с Лебом выглядели чертовски серьезно.
– Или не придется потому, что ты снова не подчинишься и тебя убьют.
– Или так, – согласился он и со смешком потрепал меня по голове. Очевидно, собственная смерть его мало заботила.
– Это буду я, Каллум. Если ты не уничтожишь объект, то ликвидировать тебя должна буду я.
– Ах вот как. – Он вопросительно посмотрел на меня.
– Я не сделаю этого, – сказала я, не сумев скрыть раздражения.
– Но в таком случае…
– В таком случае они, наверное, ликвидируют и меня.
– Черт побери, Рен… – Он с силой выдохнул и заложил руки за голову. – Так нечестно.
– Это правда.
– Нет. Они не сделают этого. Ты же их драгоценная Сто семьдесят восемь! Офицер Майер поорет и уймется, а меня убьет кто-нибудь другой.
– Я такой же рибут, как все, – напомнила я. – Меня уничтожат, если я взбунтуюсь.
– Значит, либо я убью этого человека, либо буду виноват в твоей смерти? Прекрасно! Хорошенький же выбор ты мне оставила.
– Я не хочу, чтобы ты умер.
– Теперь ты подлизываешься! – Он потянул меня за талию поближе к себе. Я не отстранилась и положила ладонь на его теплую грудь. – Я просто не хочу быть…
– Такой, как я? – подсказала я.
– Нет. Я не хочу, чтобы меня превратили в машину для убийства.
Мне было нечего ответить, поскольку я уже и была такой машиной. Сжав губы, я умоляюще посмотрела на него.
– Ох уж этот взгляд! – простонал он, взяв мое лицо в свои ладони. – Не смотри на меня так!
– Ты сделаешь это? Пожалуйста!
Он со вздохом опустил руки:
– Я должен решить сейчас?
– Задание может поступить в любую минуту.
– Я… наверное, могу попытаться.
От его пораженческого тона внутри у меня все перевернулось.
– Спасибо. – Я сделала шаг назад, показывая, что разговор окончен.
– Ладно, принимай душ. – Он взялся за шторку, но задержался. В его глаза вернулся веселый блеск. – А то я могу и остаться!
Издав слабый стон, я прижала руки к груди:
– Я… мм…
Да. И нет. Меня замутило.
– Извини, – усмехнулся он и вскинул ладони. – Ты прямо в ужас пришла. Я в основном шутил.
– Нет, я не в ужасе, – возразила я, заставив себя расслабиться. Он послал мне прощальную улыбку, отвел шторку и вышел.
Не успела я задернуть ее, как в кабинку сунулась какая-то унтер-шестидесятая. Оказывается, их собралась уже небольшая толпа, и все девчонки потешно улыбались.
– Ага! Мы так и знали, что ты наконец сломаешься! – обрадовалась она. – Он реально клевый!
Я резко задернула шторку и сделала долгий выдох, уткнувшись лбом в холодный кафель.
Мне не следовало запинаться и мямлить. Я не должна была приходить в ужас. Мне хотелось… ладно, я не знала, хотелось ли мне раздеться и принять душ вместе с ним, но мне нравились его объятия. Я подумала, что понравились бы и поцелуи. Правда, я не могла быть уверена в этом, потому что никогда не целовалась.
Эвер пришла бы в восторг. Она бы слушала мой рассказ каждой клеточкой своего тела. В ее глазах зажглась бы надежда на то, что я все-таки могу оказаться нормальным существом. Она сказала бы что-нибудь теплое и приятное, хотя я и не представляла, что именно.
Я тосковала по ней.
Тем же вечером после ужина я заметила женщину, которая выходила из моей комнаты, и замедлила шаг. Она перехватила мой взгляд и махнула рукой внутрь помещения.
– Смена одежды, – бросила она и поспешила прочь.
Я недоуменно взглянула на аккуратную стопку. Смена одежды была только вчера.
На самом верху лежала черная фуфайка. Она была великовата.
Но под ней оказался сложенный бумажный листок.
Я бросила фуфайку на кровать, прижала листок к груди, отвернулась от прозрачной стены и украдкой расправила бумагу.
Это была карта пяти городов Техаса, маршрут от Розы до Остина обозначался синим цветом. Леб обвел кружком перекресток Нельсон– и Холли-стрит, в паре кварталов от которого обычно садились челноки, и пометил: «Жди меня здесь». В конце городской черты, аккурат между двумя вышками, стояла звездочка. Может быть, это место, где мы покинем город? Синяя линия тянулась через мили деревьев между двумя городами и утыкалась в слово «туннель», нацарапанное у границы остинского района рико.
У меня перехватило дыхание, а карта чуть дрогнула, когда я прочла крошечные буквы внизу.
«Я в деле».
Предписание на убийство пришло на следующий день.
Мне выдали оружие и приказали либо вручить его Каллуму для ликвидации рибута, либо использовать самой против Каллума. Уже много месяцев мне не давали пистолета для применения на местности, и я чувствовала на бедре его холодную тяжесть.