– Генерал…
– Да, господин президент?
– Давайте будем придерживаться того плана, который действует сейчас.
«Кто бы сомневался», подумал Нефёдов, но всё-таки уточнил:
– Что именно вы имеете в виду, господин президент?
– Бомбите… Разбомбите это чёртово болото. И самолёт тоже. А там… Там посмотрим.
Бросать работу на полдороге было обидно. На самом деле обидно. Они несколько часов возились на расползающихся брёвнах, собирая их в относительно надёжный мост, резали торчащие ветви, приколачивали импровизированные поперечины из тонких деревьев и жердей. Перемазались грязью, как свиньи, обильный пот смыл с кожи остатки репеллента, и комары теперь беспрепятственно лезли в нос, глаза, уши, выискивали любой незащищённый кусочек кожи, чтобы вонзить своё жало. И вот когда до конца гати, откуда можно было бы начать выстраивать к крылу самолёта мост из надувных лодок, оставалось всего несколько метров, пришёл приказ.
Все работы немедленно свернуть, людей отвести на безопасное расстояние, оставить только группу наблюдения и корректировки. «В целях сохранения режима секретности самолёт должен быть уничтожен огневым ударом с воздуха». Поисковой группе приказано подтвердить полученные результаты, при необходимости подорвать остатки гати и возвращаться на базу.
Такие дела.
Полдня горбатились без передышки и всё псу под хвост. Михайлов, естественно, закрыл расстройство внутри себя на замок и отдал все необходимые распоряжения. Кто он такой, чтобы оспаривать приказы, исходящие от начальника Генштаба или позволять своим подчинённым недовольно бухтеть по этому поводу? Сказано – исполняем.
Самолёты были уже в пути. За ними должны подойти штурмовые вертушки «Транснефти» и доломать то, что останется после больших пушек. Втоптать все следы в болото. Так что времени оставалось в обрез, поэтому уже развёрнутый на пригорке среди сосен лагерь сворачивали впопыхах. Александр даже распорядился бросить поставленные палатки и в первую очередь уносить к дороге через прорубленный в лесу тоннель снаряжение и оборудование. Палатки, если что, можно будет забрать потом. Если уцелеют.
Шансов на это было не много, учитывая, что на самолёт будут заходить с дальней стороны болота, так же, как он сам шёл на посадку. Следовательно, главный ад и праздник состоится на этом краю. И хорошо зная уровень боевой подготовки пилотов авиации, Михайлов не питал иллюзий относительно точности их стрельбы. Поэтому надо было шевелиться.
Александр подхватил свой рюкзак, накинул лямку на одно плечо, на второе забросил ящик, в который только что снова упаковали привезённую всего два часа назад портативную походную плиту.
«Хорошо покаталась?».
Поправил свободной рукой автомат, чтобы угол приклада не упирался в поднятое плечо и потопал через сумрачный лесной тоннель. Здесь царила тишина, полумрак и комары. Голоса на пригорке за спиной постепенно глохли, слышалось только мерное дыхание бойцов из команды, прущих на себе вслед за ним свою часть снаряжения.
Спереди доносился звук работающего двигателя. Когда Михайлов подходил уже к самому концу прохода, неистово размахивая при этом свободной рукой в попытке отогнать насекомых, мотор несколько раз напористо взревел, раскручивая обороты, а потом смолк. Из кабины бронированного вездехода выбрался один из водителей «Транснефти», спрыгнул на землю и довольно похлопал ладонью по капоту.
– Ну вот, совсем другая песня. – Он ухмыльнулся своему товарищу, облокотившемуся на крыло соседней машины. – Я ж сказал, что масло надо поменять. Давно говорил. А ты всё: «нет, нет, здесь не в этом дело!». Наберут вас… по объявлению, специалистов-самоучек.
Его собеседник лениво пожал плечами, сплюнул и проследил взглядом за военными, сгружающими свою ношу.
– Много у вас там ещё?
– Хватает. Если подсобите, быстрее управимся.
Водитель демонстративно задумался, потом нахально изрёк:
– Не-а. Нам за это не платят. Сказали вас покатать – мы катаем. А горбатиться – не наша забота.
«Ладно».
Тем временем первый боец «Транснефти» присел возле бампера своей машины, вытянул из-под неё импровизированную бадью, сделанную из полиэтиленовой канистры с отрезанным верхом. Та почти до самого верха была полна тёмным, буро—чёрным, отработанным машинным маслом. Взял её на руки, отошёл к краю дороги и широким жестом, как грязную воду из ведра, выплеснул содержимое на небольшую полянку под деревьями, сплошь заросшую низким вьющимся кустарником с мелкими округлыми листьями. Часть масла задела окружающие деревья и во все стороны полетели вязкие, блестящие брызги.
Второй водитель резво отскочил в сторону.
– Ну, ты… придурок! Нахрена так-то делать? Что, не мог по-тихому вылить?
– А нахрена делать по-тихому, если можно сделать с размахом? Ты хоть задницу с места сдвинул, а то чуть корни уже не пустил.
– Балбес ты, Лёха. Балбес и придурок. Взял и засрал поляну с черникой. Там же теперь ничего расти не будет.
Лёха равнодушно махнул рукой в сторону леса, где по зелёным кустикам стекали жирные грязные капли.
– Подумаешь, велика потеря! Лес большой, не пропадёт, – и зашвырнул на ту же полянку грязную бадью из-под масла.
Тем временем Александру пора было возвращаться. По условиям задания следовало дополнительно отметить цель, чтобы облегчить лётчикам наведение. Поэтому он подозвал своего сержанта:
– Хайрулин, за мной.
Они вышли на гребень над обрывом к болоту.
– Смотри. Нам нужно поставить на самолёт радиометку для наведения боеприпасов и пару визуальных маяков. Что думаешь?
Сержант секунду всматривался в полузатопленную машину, потом полез в подсумок.
– В корпус вобьём вот это, – он повертел в пальцах специальный выстрел для подствольного гранатомёта, в который был встроен защищённый от ударов радиомаяк с батареей, способной в течение нескольких часов поддерживать передачу сигнала. – До подлёта ударной группы сколько осталось?
Михайлов посмотрел на часы.
– Тридцать пять минут.
– Значит, будет ещё вполне светло. Фальшфейер бросать бессмысленно, утонет в болоте. Пойду-ка я поставлю цветной дымарь на конце гати, а когда надо будет, мы его рванём дистанционно.
– Хорошо, действуй.
Александру ещё надо было придумать, где бы разместить наблюдательный пункт, чтобы корректировать работу авиации. Оставаться на пригорке нельзя – один промах и его накроет полностью. Он обшаривал биноклем длинный берег, заросший лесом, постепенно понижающийся от их возвышенности.
«Чёрт, бурелом по всей длине. Ладно хоть без камыша и не затоплено». Но если они хотят успеть, выдвигаться надо сейчас.
Снизу донёсся хлопок. Из гранатомёта сержанта, присевшего у конца гати, вылетел дымок, описал пологую дугу и с треском врезался в борт самолёта. Спустя несколько секунд на частоте радиосигнала возникло характерное «бип… бип… бип». Михайлов повернулся к поляне.