Короче говоря, с ростом экономики Россия обрела и политический вес. Её показательно приняли в клуб «больших мальчиков», превратив «семёрку» в «восьмёрку». Поначалу русским это всё очень нравилось, примерно как в начале девяностых, они даже были уверены, что если будут вести себя хорошо, помогать и поддерживать союзников в борьбе с международным терроризмом, то рано или поздно станут равными нам во всём. Не на словах, а на деле. Мы же приветливо разбили их надежды, приняв в 2004 году в НАТО целый пучок стран бывшего соцлагеря, включая три бывшие советские республики. Представляете? Как русские должны были себя чувствовать после этого? Подумайте, вот например от нас отваливается «штат одинокой звезды», как того хотят некоторые тамошние больные на голову горлопаны. Или от вашей страны – Германия, верно? – от Германии отделяется, например, Саксония. И через десять лет вступает в потенциально враждебный вам военный союз. Что вы будете по этому поводу думать? Хватит вам заверений, что происходящее на самом деле ничего не значит и никакой агрессивной подоплёки в этих действиях нет? Вот и русские почему-то нам не поверили. А следом начались рассуждения о вступлении в НАТО уже не просто бывших советских республик, а территорий, входивших в состав ещё Российской империи, то есть находившихся в орбите влияния России сотни лет. Я сейчас имею в виду Грузию и Украину. И если от Грузии русские хоть как-то прикрыты Кавказским хребтом и несколькими народностями, которые не сильно любит грузин, то представьте себе Украину. От её границ до окраин Москвы два-три дня пути на танке. И практически ни одной естественной преграды. Вот знаете, модно рассуждать, что русские – это крайне агрессивная нация и приводить в качестве иллюстрации экспансию Российской империи. Но есть в этих рассуждениях одна проблема. Все эти выводы делаются чаще всего, глядя на политическую карту. А вот если вместо неё взять обычную, географическую карту с морями, горами и реками, то становится понятно, что в расширении империи был очевидный смысл. На запад она раздвигалась до водных рубежей на границе с Польшей, на юго-запад – до Карпатских гор и Чёрного моря, на юге – до горных хребтов, отделяющих Среднюю Азию от Центральной. Понимаете? Россия столетиями искала естественные рубежи, за которыми она могла укрыться, обезопасив свои центральные, жизненно важные для неё регионы от любой угрозы. Это так же органично, как движение Соединённых Штатов на запад, к природному рубежу Тихого океана. Разумеется, когда советская империя рухнула, её части, бывшие такими буферными зонами, обрели самостоятельность. Но влияние на них не перестало быть для России головной болью, условием безопасности и… Знаете, за это заявление меня могут закидать яйцами в публичном месте и перестать подавать руку некоторые персонажи из высоких политических эшелонов, но я скажу. Потому что для понимания нынешней ситуации это важно. Так вот, влияние на некоторые страны, входившие раньше в Советский Союз, для русских жизненно необходимо и поэтому является их естественным правом. Скажем, геополитически им может быть наплевать на Молдавию, но никогда – на Украину. Они могут проглотить членство в НАТО стран Прибалтики, понимая, что их слабый военный и промышленный потенциал не представляет для России угрозы, в крайнем случае они легко их раздавят, зажав в клещи между собой и Балтийским морем. Но при этом русские никогда не смиряться с потерей влияния на Белоруссию. Игнорирование этих простых вещей, слепое желание наказать русских за то, что они переигрывали нас на некоторых дипломатических театрах, привело к ситуации, когда мы разводим костры у самого забора их дома и при этом успокаивающе бормочем, что это совсем не страшно и России ничего не угрожает.
А потом, когда русские уже стали злы и раздражительны, руководители наших стран не придумали ничего лучше, как загнать их в изоляцию. После этого я, кстати, и ушёл в отставку. Мне просто надоело смотреть, как люди, определяющие внешнюю политику моей страны, в принципе не хотят ничему учиться. Я прекрасно понимал их желание сменить действовавший в России режим, вернуть её в сферу своего влияния. Но путь для этого был выбран наихудший. Можно подумать, что не было предыдущего опыта с Ираном и Ираком. Мы тоже тогда очень хотели путём санкций и изоляции наказать их лидеров, добиться свержения неугодных нам режимов. А что получилось в итоге? Вместо аятоллы и Саддама мы наказали народы этих стран, которые оказались заперты вместе с этими опасными сумасшедшими. Наши аналитики ждали, что измученные жители восстанут и свергнут своих тиранов, а диктаторы вместо этого только укрепили свою власть, выставив себя символами борьбы против империалистической угрозы и заодно получив прекрасный повод расправится с любой дееспособной оппозицией под предлогом борьбы с «пятой колонной», «внутренними предателями» и «агентами влияния». Плюс к этому мы фактически вынуждали правящие режимы заниматься разработкой оружия массового поражения, а сами при этом утрачивали возможность не только влиять на внутреннюю ситуацию, но даже просто быть в курсе происходящего.
Вот весь этот давно уже протухший сценарий был применён по отношению к России. Как будто в администрациях всех стран союзников тогда сидели мстительные школьники. Старшие кричали: «Ату их, лупите, чтобы не поднялись!». Младшие радостно подвизгивали в надежде, что старшие их заметят и не забудут при грядущем дележе пирога. А в итоге получили ситуацию, когда отгородившись забором от ужасного по нашему мнению зла, мы теперь сидим и трясёмся от страха, не зная, чем занимается злодей по другую сторону стены.
Ну а ещё немного погодя произошла технологическая и энергетическая революция, углеводороды престали быть основным источником энергии, скатившись до уровня банального сырья для химической промышленности. В итоге обвалилась цена на основной экспортный товар русских, по слухам они резко обнищали и там произошли такие глубокие изменения, что мы даже и не знаем, что же сейчас с ними делать. Не понятно даже, с какого конца к ним теперь подступиться. Сидим и ждём, что может быть однажды, заглянув в щелочку, увидим там мёртвого дракона, сдохшего от голода или старости. Одним словом ожидаем, что как-нибудь всё само рассосётся. Хотя весь предыдущий опыт говорит, что такого не бывает в принципе.
Питер Голдберг замолчал и почему-то бросил взгляд через плечо. Карл оглянулся следом. Возле лодочного сарая, прислонившись плечом к дощатой стене оттенка «викторианский красный», стояла Марта Голдберг.
– Привет, дорогая! Ты здесь давно?
– Недостаточно, чтобы прослушать всю твою лекцию, но довольно долго, чтобы ужин начал остывать. Почему бы вам, мальчики, не прерваться? Будет неплохо перекусить и переварить съеденное и сказанное.
Вечер вокруг них и вправду уже начал сгущаться в сумерки. Автоматический светодиодный фонарь над концом пристани включился и постепенно разгорался, выходя на полную яркость.
– Хорошо, милая. Я действительно немного устал молоть языком. Карл, вы не поможете мне отнести удочки?
Потом был ужин. Действительно превосходный. Майор Рихтер, сам любивший под настроение повозиться на кухне, высказал несколько вполне обоснованных с точки зрения кулинарии комплиментов хозяйке дома, отчего Марта чуть заметно зарделась от удовольствия.
По окончании трапезы и лёгкой, ни к чему не обязывающей беседы о пустяках хозяйка объявила, что они предоставят Карлу ночлег и спорить с этим совершенно бессмысленно. Питер благодушным кивком подтвердил, что – да, лучше даже и не пытаться. После чего вручил ему бутылку виски и пару стаканов со льдом, а сам принёс из кабинета продолговатую шкатулку полированного дерева. Вместе они отправились в увитую плющом беседку на заднем дворе. Там Карл и Голдберг уселись в плетёные кресла, хозяин дома разлил по стаканам односолодовый скотч шестнадцатилетней выдержки. В шкатулке оказалось именно то, на что втайне надеялся Рихтер – длинные, плотные, тёмные и ароматные торпеды сигар.