Итак, со слов лазутчиков Аль Рух наверняка убедился в том, что имеет дело с потомком Соломона арабского происхождения. А ведь это его мечта! Этим, пожалуй, проще всего объяснить то, что на нас до сих пор не напали. Ведь Аль Рух, скорее всего, банально ищет подход к незнакомцу. Думает, как его лучше завербовать. Замечательно. Все сложилось в такую стройную картину, что я изрядно повеселел. К тому же подобная ситуация давала мне волю сыграть и собственную игру. Но это мы пока до поры отложим. Это мы применим как козырь, которых до сей поры у меня не было. А пока надо расслабиться и подождать, когда агенты Аль Руха проявят себя более явно. Тогда и пораскинем мозгами насчет дальнейших планов. А пока необходимо придумать очень хорошую легенду на случай гипотетического контакта.
Усевшись на тахту рядом со спящим Даном, я погрузился в тактические размышления. В первую очередь, это ясно, необходимо увеличить круг контактов. Если будем сиднем сидеть в комнате, агенту Аль Руха выйти на меня будет сложно. Хорошо было бы прогуляться без Дана, но я остерегался оставлять его в комнатке одного. Среди арабов найдется немало любителей поддеть дурачка, и неизвестно, чем такая подначка кончится. В принципе, раз Дан меня в лесу свалил без особых затей, то с двумя десятками местных он справится. Без оружия. Может, на том конфликт и угаснет. Это если напарник за время драки не выдаст в себе европейца. Исключительную рукопашную подготовку Дана можно будет потом объяснить недюжинной физической силой. Она нередко присуща умственно неполноценным.
Взвесив все за и против, я все же решил прогуляться. Дан спал. Проснется не скоро. А если кто в мое отсутствие его потревожит, ну так на то воля Аллаха. Разберемся. Тем более что вероятность неожиданного визита была очень мала.
Последние несколько дней я старался внимательно наблюдать за Даном, когда он пользовался лептонным конвертером. Если устройство не снабжено какими-то очень уж хитрыми предохранителями, то я справлюсь с ним без труда. Не хотелось выходить на улицу совсем безоружным. Особенно с учетом всеобщей гражданской вооруженности. Легким плазмоганом тут никого не удивишь. Скорее подозрение вызовет его отсутствие у путешественника. Правда, втолковать эту истину Дану так и не удалось – он считал, что оружие должно быть дематериализовано, пока не припечет. Сказал откровенно, что остерегается моих боевых рефлексов. Пожалуй, по большому счету, он был прав. Но то мы были вдвоем, а тут я собирался ловить противника на живца в одиночку. С собой в качестве живца.
Вытащив конвертер из ящика с инструментом, я сдвинул пластину питания, дождался характерного тихого свиста, после чего выставил переключатель на реверс и осторожно повел устройством в воздухе. Материализовался сначала угол большого транспортного контейнера. Я продолжил работу и меньше чем за минуту вытащил из лептонного пространства весь спрятанный груз. Физически он был прикреплен к ящику с инструментом, а физические связи сохраняются, как выяснилось, независимо от состояния объекта. То есть, если материализована только часть предмета, то вторая часть, хоть и лептонная, нигде от него не отвалится. Забавно будет попытаться сдвинуть наполовину дематериализованный предмет в помещениях Базы. Застрянет ведь в воздухе наверняка.
Отогнав несвойственные мне исследовательские мысли, я открыл контейнер и достал ручной скорострельный малокалиберный плазмоган системы Никонорова. Машинка полицейская, никак не армейская, но мне большего и не требовалось. Двести зарядов сверхмалого калибра. Убить таким невозможно даже при попадании в голову, но останавливающее действие достойное из-за подкожного взрыва плазмы. Повреждения минимальные, боль чудовищная. И скорострельность на высоте – плазму при необходимости можно лить, как из шланга.
Сунув плазмоган под халат, я решительно выбрался на улицу. Время близилось к полудню, погода все еще была хмурой, сохраняясь такой с первого дня нашей высадки. С одной стороны, это было удобно – не жарило солнце, а с другой, мне очень хотелось увидеть горы, но сколько я ни всматривался в южном направлении, кроме подернутых дымкой холмов узреть ничего не удавалось. Испытав разочарование в очередной раз, я пересек двор, где уныло стояли наши верблюды, и вырвался на оперативный простор.
Аул был совсем небольшим – с сотню домов примерно. В центре высилась мечеть, сложенная из распиленного на блоки вулканического туфа, а через дорогу от постоялого двора приютилась чайхана. Все стандартно – арабы консервативно подходили к обустройству своего быта. Лучший способ засветиться пришлому в таком селении – посетить мечеть или чайхану. Я выбрал чайхану. Во-первых, проголодался, во-вторых, ближе к сердцу. Даже выполняя задание под прикрытием, добрый православный должен, по моему мнению, сторониться чуждых ему культовых сооружений. Совсем устраниться от религиозных отправлений в нашей с Даном ситуации не представлялось возможным, но я старался свести их к минимуму. По крайней мере, посещение мечети. Поэтому в пятницу, когда салят, кое-где именуемый намазом, рекомендовалось проводить в мечети, я намеревался находиться вдали от селений, чтобы не вызывать подозрений. А сегодня среда, так что полуденный салят аз-зухр можно будет провести рядом с чайханой.
При общей антисанитарии, свирепствующей в Халифате, заведения общепита все же поддерживали элементарную чистоту. По крайней мере, нас с Даном острая кишечная инфекция пока миновала, но даже если она грянет, в запасе имелись необходимые на такой случай антибиотики и абсорбенты. Так что питались мы без особой опаски. Местная же чайхана, когда я вошел в ее полутемное помещение, была и вовсе на высоте. Перегорелым жиром, правда, воняло изрядно, но не было духоты и мух оказалось не так уж много. В принципе, еще не самый сезон для них, но все равно приятно. В Беш-Тау было не в пример хуже.
Посетителей оказалось человек десять, четверо беседовали за одним столиком, развалившись на коврах перед ним, трое за другим, остальные поодиночке. Я тоже занял обособленную позицию в углу. Из освещения под потолком висел только засиженный мухами химический элемент, но его хватало, чтобы не пронести еду мимо рта. Подоспевшему чайханщику я заказал вареное мясо с сыром, пасту из пшена и пиалу кумыса. Кумыс принесли сразу. Вполне сносный, кстати.
Не успели подать мясо, как в чайхану, вошел высокий араб лет тридцати на вид. В черном халате и богато расшитой тюбетейке. Пройдя от Беш-Тау, я никогда не видел никого в черных одеждах, так что этот тип сильно выделялся из местной людской массы. На плече у него висел короткий штурмовой плазмоган европейского производства, а на руке был хорошо заметен мощный импульсный коммуникатор, каких я и у институтских не видел. Ему пришлось пригнуться на входе, чтобы не задеть головой притолоку – росту в нем было поболее моего, метр девяносто пять с гарантией. С порога он властно щелкнул пальцами. Чайханщик на этот жест отреагировал с молниеносностью цирковой собаки – тут же подскочил и принял заказ. Говорил незнакомец тихо, на городском диалекте, почти на литературном арабском, какой в этих местах не часто услышишь. Закончив с чайханщиком, он прямиком направился к моему столику и без разрешения сел напротив, подоткнув под себя полы халата и положив оружие на ковер рядом с собой.