– Надо сокращать дистанцию! – выкрикнул я в гарнитуру. – Тогда батарея не сможет нас так давить!
До корабля оставалось меньше сотни метров, перестрелка велась почти в упор, учитывая класс оружия, которым обладали обе стороны. Балкарцы чуть отступили, метров на тридцать за причал, тоже залегли за скалами и в результате получили позицию немногим хуже нашей.
Батарея продолжала долбить, правда, уже не прицельно – канониры боялись зацепить ошвартованный корабль. Взрывы ухали позади, чуть выше по склону, но ударной волной прилетало все равно весьма ощутимо. Звуки уже не воспринимались, перед глазами плыло. И все эти прелести ложились поверх жестокой высотной одышки. Когда же плазма била в скалы, во все стороны разлетались крупные брызги расплавленного камня и крупные осколки, визжащие, как свора чертей.
Я видел, что Расул что-то кричал в коммуникатор, потом у меня за спиной взмыл в воздух высоченный фонтан снега, меня сбило с ног, и я на пару секунд отключился. А очнувшись, я не ушами, а всем телом услышал гул. Этот звук был куда страшнее, чем канонада орудий и взрывы плазмы. Потому что обстрелу можно противостоять тактическими мероприятиями, а вот этому… Этому противостоять ничего не могло. Однажды, на Памире, я уже слышал этот гул, от которого дрожал не только воздух и горы, но и, казалось, само пространство. Сверху, со стороны седловины Минги-Тау, задул ускоряющийся ледяной ветер. Это была лавина. Быстрая и чаще всего неотвратимая смерть.
Огонь по нам прекратился тут же. Даже раньше, я думаю, как только лавина сорвалась со склона, охрана корабля бросилась кто куда. Хотя куда тут кидаться? Но я тоже кинулся. Вниз по склону, к кораблю, плюнув на одышку и красные круги перед глазами, бросив плазмоган, чего не делал никогда в жизни.
– Все на корабль! Расул! – еле дыша, прохрипел я в эфир, но темп не сбавил.
Потом сорвался, покатился кубарем, заскользил на спине и понял, что так лучше, быстрее. Разогнался я действительно круто – не мудрено по твердому насту. С одной стороны, хорошо – экономия времени, но когда меня вышвырнуло на пирс перед «Святым Николаем», я сразу и навсегда осознал мощь земной гравитации. Приложило очень жестко, но на этот раз я не позволил себе потерять сознание. Неподалеку шлепнулось еще одно тело, но осталось лежать неподвижно. Мне в данный момент плевать было, кто это. Я вскочил и, превозмогая боль во всем теле, рванул на борт.
Горы дрожали от грохота, в воздухе заметалась мелкая снежная пыль. Лавина приближалась с огромной скоростью, чудовищным поршнем сметая все на своем пути.
Все-таки в человеке заложены некие сверхвозможности на случай настоящих экстренных ситуаций. Наверное, и пяти секунд не прошло, как я влетел в рубку, рванул главный рубильник и тут же вдавил кнопку поднятия грота. На приборных панелях кораблей не ставят сенсоров и сложных позитронных схем в контурах главного управления. Позитроника – вещь капризная, вылетающая от ударов электромагнитных орудий. Поэтому на боевых винд-шипах все было устроено очень грубо и просто, все состояло из кнопок, рубильников, тумблеров, электромоторов и мощных реле, которые «микроволновкой» не пережечь. А эта машинерия, в свою очередь, управляла берилловыми элементами в реакторах, формирующих парусное вакуум-поле.
За секунду перескочив с места винд-драйвера в кресло винд-навигатора, я перещелкнул тумблер отдачи швартовых и разомкнул магнитные захваты, державшие эсминец у причала. Палуба под ногами резко ушла вниз, мягко утормозилась и так же мягко качнулась – корабль прилег на линии земного магнитного поля. Я потянул рычаг антигравитационного привода и компенсировал многотонную нагрузку на поле, чуть приподняв корабль над уровнем пирса. Судя по отклонению курсовой стрелки, корму сносило ветром чуть сильнее, чем нос, что и понятно при поднятом гроте без носовых парусов. Но сейчас это не имело никакого значения – главное отойти подальше от пирса. Я еще потянул рычаг антиграва, чтобы как можно быстрее набрать высоту.
Прильнув к ходовому иллюминатору, я увидел на борту еще три фигуры. Одна была высокой – точно Расул. Уже хорошо. Остальные меня волновали мало. Видно было, как несется лавина – она ударила в стену обрыва, за которым мы только что прятались, заполонила собой проем между подавленными батареями, но толчка воздуха мы уже не почувствовали – все происходило метрах в пятистах у нас под килем.
– Расул! – позвал я в гарнитуру. – Как вы?
– Хвала Аллаху, – ответил он.
Немногословно, но понятно.
– Давайте вниз! – приказал я. – К орудиям левого борта. А то сейчас на Чегете очухаются и дадут нам жизни.
На самом деле время канониров уже ушло. Ветер, гулявший в Баксанской долине, набирал силу в узком месте у подножия Минги-Тау и теперь бодро сносил нас на юго-восток. Мы попали в мертвую зону основной батареи, так что можно особо не беспокоиться. Так, народ погонять, чтобы не дремали.
– Тут орудия… Непонятные… – услышал я в эфире через пару минут.
Это было приятно слышать. Я улыбнулся и перебрался к штурвалу. Пора было заканчивать неуправляемый полет и выводить «Святой Николай» на устойчивый курс. И высоту набрать не мешает, а то мало ли кто еще из местных обзавелся в этих горах артиллерией.
Турбины никто так и не починил. Но они были без надобности – второй день дул устойчивый свежий ветер, и мы шли на юго-восток курсом бакштаг, распустив почти все паруса. Ход был великолепный, душа радовалась. Слева высились горы, но мы шли выше них, на полных восьми тысячах метров над уровнем моря, ловя «верхний» ветер, упруго давивший на паруса и дававший нам полных сорок узлов. Пассажиров пришлось загнать в герметичные помещения и задраить люки – на восьми тысячах по палубе уже не попрыгаешь.
Расул меня замучил вопросами – где что и как включается, да для чего приспособлено. Иногда отвечать приходилось, иначе начались бы нездоровые подозрения, но чаще я ссылался на занятость и необходимость самому вспоминать премудрости управления. Честно говоря, я сам удивлялся, как это Расул меня не раскусил до сих пор. Ну не дурак ведь совсем. Неужели не понятно, что невозможно научиться управлению боевым кораблем в какие-то сжатые сроки, да еще не на тренажере, а со слов пленного десантника. Бред собачий. Вся легенда была шита белыми нитками и писана по воде вилами, но Расул, видимо, так хотел вникнуть в премудрости винд-навигации, что проглатывал любые из самых безумных моих объяснений. В течение двух дней я стал для него из человека неким символом, доказывающим, что и араб способен управлять винд-шипом. Я же управлял! А насчет моего арабского происхождения не могло быть ни малейших сомнений.
Улучив момент, когда Расул отдавал распоряжения своим уцелевшим людям в кают-компании, я вывел на планшет карту и сверился с курсом. Мы шли почти точно на Шам-Шах, и я был уверен, что это входит в планы Расула. Ну, кто доверит гонцу переть слишком уж далеко драгоценную лампу? Мало ли какими могут оказаться превратности путешествия? Нет, акт активации демона должен пройти не слишком близко к городу и не слишком далеко от него. И сам Аль Рух, вполне может статься, будет при этом присутствовать.