Наемный труженик в Японии ежемесячно проводит на рабочем месте до 100 часов неоплачиваемых сверхурочных. С 2000 года число умерших от кароси приблизилось в Стране восходящего солнца к 10 тысячам человек ежегодно.
Таору Хаяси занимался на фирме ремонтом оборудования. Из-за сокращения штатов во время кризиса его переместили в отдел продаж. И как человеку очень стеснительному, ему было трудно оказывать нужное воздействие на покупателей. А невыполнение задания по продажам вело к выговорам от начальства. Находясь с утра до вечера на рабочем месте в состоянии стресса, Таору впал в депрессию и за два дня до своей серебряной свадьбы повесился в возрасте 51 года.
Неуклонно растущее число самоубийств встревожило не только общественность и власти Страны восходящего солнца. В 2006 году парламент принял закон о мерах по предотвращению суицидов. Была поставлена задача: к 2010 году сократить их число на треть. На профилактические меры парламент ассигновал 10 миллиардов иен. Однако достичь намеченной цели не удалось.
Нужно признать, что в национальном менталитете японцев есть предпосылки, побуждающие считать самоубийство не актом слабости, а проявлением силы. Национальный цветок японцев – сакура – воплощает собой презрение к смерти как воплощение торжества жизни. Сакура цветет буйно, неистово, но очень кратковременно. Ее цветы предпочитают опадать совсем свежими, чем расставаться со своей красотой.
Этот эстетический образ служит как бы лейтмотивом самурайского кодекса бусидо. В феодальные времена харакири было для высшего сословия таким же популярным способом защитить свою честь, как дуэль для европейского дворянина.
С поэтическим образом сакуры связано и появление в Японии летчиков-камикадзе. Они должны были как Божественный ветер (что означает данное слово) направлять свои начиненные взрывчаткой самолеты на американские корабли. (В Токио знали о подвиге советского летчика Гастелло, который таранил своей горящей машиной колонну германских бензовозов.) За первую половину 1945 года так пожертвовали своими жизнями 1036 летчиков-камикадзе. По японским подсчетам, на их долю приходится 80 процентов потерь американского флота на заключительном этапе боевых действий.
Самурайский кодекс чести бусидо наложил свой отпечаток на грамматику жизни японцев, на их трактовку таких понятий, как долг и честь. Заповедь «лучше смерть, чем позор» глубоко укоренилась в их душе. Самоубийство было в чести у японцев и во времена «экономического чуда». Работая в Токио в шестидесятых годах, я не раз был свидетелем подобных примеров.
Отец знакомого японского журналиста – отставной адмирал был начальником пожарной охраны порта Йокогама. Когда там случился пожар, в одном из пакгаузов взорвались баки с краской. При этом погибли двое пожарных.
Рассказывая о случившемся, все телеканалы восхищались адмиралом, который героически руководил тушением пожара. Однако, вернувшись в свой кабинет, бывший моряк адмиральским кортиком сделал себе харакири. В предсмертном письме сыну он написал, что решил уйти из жизни, считая себя ответственным за гибель двух подчиненных.
Впрочем, нынче из жизни добровольно уходят не только руководители, облеченные властью и ответственностью. Все чаще становится самоубийцей «самурай с белым воротничком», оказавшийся без средств существования из-за затянувшегося экономического спада и системы пожизненного найма, которые практически не дают уволенному шанса на новое трудоустройство.
О роли женщины в японской семье среди иностранцев ходит больше всего легенд. И пожалуй, с ней же связано больше всего заблуждений. Еще в довоенные годы обрел популярность каламбур о наилучшем выборе в жизни: «иметь американскую зарплату, английский дом, китайского повара и японскую жену». Экзотический образ Чио-Чио-сан, созданный французским писателем Лоти и итальянским композитором Пуччини, надолго утвердил представление о японках как о существах удивительно женственных, безраздельно преданных и неизменно покорных.
Мнение о современных Чио-Чио-сан всегда было идеализированным. Даже у иностранцев, проживших полжизни в Японии, не говоря уже о мимолетных туристах. Оказавшись в Токио в 60-х годах, я каждое утро видел, как жены всех моих соседей по переулку выходили за порог, дабы низким поклоном проводить своих супругов на работу.
Доводилось мне видеть и мужей, возвращавшихся домой «на тройке». Это русское выражение, вошедшее в японский лексикон, означает, что по поручению хозяина ночного клуба две девицы под руки доставляют домой слишком охмелевшего клиента. Жена в таких случаях приглашает спутниц выпить чаю, выясняет, все ли счета оплачены, и с благодарностью провожает неожиданных посетительниц.
Словом, многие приметы местной жизни дают повод думать, что японская женщина – само воплощение покорности мужчине. В действительности же дело обстоит не совсем так. С феодальных времен отношения в японской семье строятся по такому же принципу, как когда-то в государстве. Многие столетия Страной восходящего солнца за императоров управляли их военачальники – сегуны. Подобным же образом реальной властью в доме и семейным кошельком обладает женщина. Хотя все положенные почести при этом воздаются номинальному главе семьи – мужчине.
Как шутят современные японцы, мужская голова занята важными вопросами: чем кончится глобальный финансовый кризис, когда будет решен территориальный спор между Токио и Москвой? А на долю жены остаются мелкие, второстепенные дела: какой купить холодильник, куда поехать отдыхать, каких репетиторов нанять детям.
Японский муж не без основания называет жену министром финансов. Он полностью отдает ей зарплату. Тем более что делать «заначки» ему нет необходимости. Ведь попойки с сослуживцами и партнерами оплачиваются фирмой как «развлечения в интересах дела».
Самурайский капитализм, когда мужчина целиком посвящает нанимателю не только рабочий день, но также вечера и праздники, в годы «экономического чуда» 60-80-х годов оставался основой трудовой и семейной этики. Однако с 90-х годов снижение рождаемости увеличило спрос на рабочую силу. А это, в свою очередь, перечеркнуло традицию, когда женщин было принято нанимать лишь до замужества.
Сотни тысяч сельских девушек шли к конвейеру, чтобы заработать себе на приданое. До замужества трудилось и большинство горожанок. А лет через десять после свадьбы, вырастив и отправив в школу детей, они могли вновь наниматься лишь на временную или почасовую работу без перспектив служебного роста.
В 60–80-х годах средняя зарплата японок составляла меньше половины мужской. Подобную дискриминацию объясняли разрывом в уровне образования. Но теперь он заметно сократился. Если прежде в вузы шла лишь каждая восьмая школьница, то теперь каждая третья.
Однако сочетать служебную карьеру с домашними делами в Японии как нигде трудно. По местным традициям с работы принято возвращаться домой на последней электричке. А детских учреждений, где малыша можно оставить после шести вечера, практически нет.